Ничего они с нами не сделают. Драматургия. Проза. Воспоминания. Леонид Зорин

сказать… услады плоти во имя вечной чистоты. Разве это не символ римской морали?

      ДИОН. Домициан, нам ли кичиться весталками? Да ведь это самое уродливое порождение Рима! Взгляни на этих несчастных баб, сохнущих под грузом своей добродетели. Не глупо ли этим дурам носиться со своей невинностью вместо того, чтоб рожать славных маленьких пузанчиков? Небо милосердное, что за нелепость – поклоняться собственной недоразвитости, что за участь – стоять на страже у входа в свой дом! Это не только не гостеприимно, это постыдно! Ты говоришь, эти девушки – символ Рима? Ты прав, таков наш Рим – что бы ни было, он охраняет фасад.

      ДОМИЦИАН (очень спокойно). Пошел вон!

      ДИОН (с достоинством). Могу и пойти, но кто будет читать историю, увидит, что я был прав.

      ДОМИЦИАН. Заткнись, говорят тебе, не выводи меня из себя.

      ДИОН. Если б все это было до нашей эры, я бы слова не сказал. Но все это ведь происходит в нашей эре! Только вдумайся – в нашей эре!

      ДОМИЦИАН. Вон отсюда, сказано тебе или нет? Ты замахнулся на мораль – это уж слишком! Таковы все моралисты, я это знал давно. Такие типы, как ты, приятель, вредны, и в особенности для римской нашей молодежи. Мы-то мужи зрелые, а у юных умы еще неокрепшие, хрупкие у них умы. Кто же о них позаботится, если не взрослые люди? Запрещаю тебе находиться ближе, чем в одном дне пути от столицы, и упаси тебя бог показаться на этих улицах. Скажи уж спасибо чувствительной моей натуре, проще было б срубить тебе голову. Все. Я сказал.

      ДИОН. Спасибо, цезарь. Ты в самом деле добр. Идем, Месса.

      КЛОДИЙ (еле слышно). Прощай, неразумный.

      ЛОЛЛИЯ (тихо). Или этот человек сумасшедший, или у него есть хорошо осведомленный друг.

      КЛОДИЙ. Он сумасшедший, Лоллия. Можете мне поверить.

      МЕССАЛИНА. Горе мне, горе…

      БИБУЛ (у входа). Н-да… Зря, выходит, принес я тебе приглашение.

      ДИОН. Что делать, друг. По всему видно, нам с тобой не дождаться производства в чин. Будь здоров.

      Уходит с Мессалиной.

      АФРАНИЙ. Бен-Захария, этот человек глуп. Чего он хотел?

      БЕН-ЗАХАРИЯ (со вздохом). Неважно, чего хотел, важно, что из этого вышло.

      Вбегает молодой корникуларий.

      Молодой корникуларий (задыхаясь). Цезарь, Луций Антоний перешел Рейн!

      Общее смятение.

      Занавес.

3

      Скромный домишко примерно в дне пути от Рима. Примостившись у порога, Дион пишет. Мессалина стирает белье.

      МЕССАЛИНА. Слушай, Дион, шел бы ты в дом. По-моему, у тебя нос заложен.

      ДИОН (не отрываясь от работы, бормочет). Все она знает.

      МЕССАЛИНА. Как же мне не знать, если ты сопел всю ночь.

      ДИОН (не отрываясь от работы). Соглядатай ты, а не жена. Чем прислушиваться ко мне, спала бы.

      МЕССАЛИНА. Заснешь тут… В этом доме каждая половица скрипит.

      ДИОН. Скажи спасибо, что хоть его удалось найти.

      МЕССАЛИНА. До ближнего поселения три часа ходьбы.

      ДИОН. Ничего, прогулки полезны для тела.

      МЕССАЛИНА. Вот и ходил бы. Ему б только согнуться крючком да выводить буквы.

      ДИОН. Месса,