БИТВА БОГОВ. Андрей Дмитрук

и разглядывая свои круглые молочно-белые груди. Заслышав шаги Вирайи, не обернулась, только сказала:

      – Надо бы загореть… Я слишком много сплю днём.

      И медленно расстегнула широкий ремень, шитый золотом и бисером.

      Вирайя сел на шкуру, испытывая чувство неловкости: эта победа казалась ему непропорционально большой, не соответствовавшей его усилиям… усилиям, которых не было вовсе.

      Высоко подымая точёные ноги, она высвободила их из упавших брюк. Затем прилегла рядом, не прижимаясь, давая себя осмотреть. Ногтями поиграла с нагрудным знаком Вирайи:

      – О чем ты думаешь? Ты какой-то грустный.

      – Ты могла бы мучить раба? – спросил он; от её ответа, как ни странно, что-то зависело в предстоящем любовном сближении. Аштор спокойно ответила:

      – Не бойся, не могла бы. Я никого не могу мучить, даже если меня об этом просят.

      – Просят?

      – Да, есть и такие.

      Она придвинулась ближе, подтянула колено к животу и обхватила его руками.

      – Может быть, ты недоволен, что я увела тебя из зала?

      – Что ты!..

      – Не знаю. Есть мужчины, которые любят всё делать на виду у гостей.

      – Они неполноценные, – сказал Вирайя, и оба рассмеялись, припомнив сегодняшние разговоры.

      Странно, – ему не хотелось бурных ласк. Эта женщина, такая царственно-прекрасная, вдруг показалась Вирайе нуждающейся в жалости и защите. Он нежно привлек её голову к себе на грудь. Она охотно пристроилась, вздохнула. Сказала:

      – Вот ты какой, бог…

      Он поднял голову, почуяв чье-то присутствие.

      Под аркой, на берегу канала стоял и молча, внимательно смотрел на них человек, обтянутый чёрной кожей, с золотым крылатым диском на груди, в зеркальном шлеме. В левой руке у него был красно-белый полосатый жезл, на поясе висели плоский динамик с микрофоном и пистолетная кобура. Вестник Внутреннего Круга в полном облачении, торжественно-окаменелый.

      Аштор, вскрикнув, отползла в угол и стала натягивать на себя край шкуры – только глаза блестели, как у загнанной кошки. Вирайя встал на ватных ногах, выпрямился.

      – Именем священного Диска! Вирайя, сын Йимы, адепт малого посвящения Внешнего Круга?

      – Я.

      – Слава Единому, жизнь дающему, вечному.

      – Слава Никем не рождённому, – ответили губы Вирайи.

      – Посвящённый, следуй за мной.

      Гости лежали, уткнувшись лицом в ковер. Валялись надкушенные фрукты, перевернутая посуда. Архитектор, проходя, подумал, как забавно торчит кверху зад Эанны, обтянутый домашним халатом.

      ГЛАВА III

      Прекрасно умереть – позорно рабствовать.

Публилий Сир

      Тяжёлый, хмурый затылок. Затылок-груша, воспалённый, розовый, словно опухоль. Затылок, выразительный, как лицо – глубокая поперечная складка напоминает неумолимо сжатый рот.

      Затылок выплывал из темноты, как мёртвое багровое солнце. И опять рука Сати хватала бронзового дельфина, и каждый палец чувствовал