Взлёт и падение. Книга первая. На высоте. Валерий Гудошников

спросил Пашку, кивнув на дверь, где скрылась их кормилица.

      – Кто? Эта?

      – Эта, эта.

      – Гм, мне все нравятся. А тебе, Эдик?

      – Мне – тоже.

      – Какой любвеобильный у меня экипаж. Жениться вам надо, друзья мои.

      – Спасибо за совет, командир, – ответил Доронин, вгрызаясь в курицу. – Лично я один раз уже пробовал.

      – Вот, вот, у него опыт, – поддакнул Устюжанин, – а я предпочитаю учиться на чужих ошибках.

      – Ты где живёшь-то после развода? – спросил Васин, запивая соком никак не желавшую проваливаться в желудок курицу. Он знал, где обитает его стажёр, а спросил так, чтобы тот разговорился.

      – А всё там же, – махнул Эдуард рукой с зажатой в ней вилкой в сторону форточки. Герард и Пашка проследили за его рукой.

      – Понятно объяснил. Где это, там?

      – Снимаю конуру у одной любвеобильной старушки.

      – Любвеобильной, говоришь? Хм, – Васин почесал вилкой губу. – Годочков-то сколько старушке?

      Доронин удивлённо посмотрел на командира.

      – Да ты что, шеф? Старушке за семьдесят. К богу она любвеобильна.

      Снова вошла проводница.

      – Ваше кофе, мальчики.

      – Спасибо милая, – поблагодарил Васин.

      – Больше ничего не нужно?

      – Разве что меня поцеловать, – предложил Устюжанин.

      – Потерпишь.

      Поужинали. Всё та же Люся унесла подносы и ещё несколько раз без видимой причины заходила в кабину. То справлялась о погоде в Краснодаре, то о температуре за бортом. Она обращалась к командиру – этикет есть этикет, но Васин кивал на Доронина. Дескать, командир сейчас он, раз в левом кресле сидит. А тот довольно равнодушно отвечал ей и отворачивался.

      – Нравишься ты ей, – сказал Герард стажёру. Тот равнодушно пожал плечами.

      – Мы все кому-то нравимся, – философски ответил за Эдуарда механик.

      – Саня, сколько ещё лететь осталось?

      – Через час двадцать будем на месте. – Погоду не слушали?

      – Сейчас послушаем, – ответил Васин и включил КВ-станцию, настроив на региональный канал, который беспрерывно передавал погоду всех южных аэропортов.

      Сквозь треск и шорохи эфира просочился женский голос, сообщающий метеоусловия: облачность, видимость, ветер, температура… Доронин с Пашкой закончили писание бумаг и тоже стали вслушиваться.

      – Плюс пятнадцать, – вздохнул механик. – Это ночью. А днём? Живут же люди!

      – Ты лучше послушай, какую видимость дают. Тысячу двести. А вылетали – больше десяти было.

      – А какой у нас запасной? – засуетился Пашка и стал замерять остаток топлива.

      – Сочи. Там хорошая погода.

      Штурман доложил, что попутный ветер стихает, и скорость упала до 830 километров.

      – Ну и ладно, – принял к сведению Васин, – хорошим людям некуда торопиться.

      И в это время резко постучали в кабину. Пашка открыл дверь, и снова вошла Люся, но не уверенная в себе, хозяйка салона, а какая-то испуганная.

      – Герард