Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе. Светозар Чернов

частный сыщик для слежки за дочерью или женой, Гримбл, можете быть уверены, что я найму не вас, – рассвирепел Смит. – А ваше дело – изготовлять препараты для моих лекций.

      – Может быть, вы следите за нами и в Фехтовальном клубе? – язвительно спросила жена доктора Смита.

      – Простите, что вынужден прервать вашу семейную беседу, – сказал Фаберовский. – Позвольте, доктор Смит, вручить вашей дочери эти цветы и откланяться.

      – Да-да, откланивайтесь, – согласился Смит. – Только поскорее.

      Гримбл ревнивым взглядом проследил, как корзина с цветами перекочевала из рук Фаберовского к Пенелопе, и сказал:

      – Интересно, Пенни, почему это ты поставила поднесенные мною цветы на пол, в ноги миссис Смит, а его корзинку приняла себе на колени?

      – Вы куда-то торопитесь, мистер Фейберовский? – спросила миссис Смит.

      – Да, – поляк обеспокоенно оглянулся через плечо, где еще минуту назад заприметил экстравагантную парочку верховых: Тамулти и Артемия Ивановича.

      Тамулти был шикарен. У ног его жеребца бежал великолепный белый дог. Артемий Иванович трясся рядом на огромном буром мерине, судорожно вцепившись в гриву и подпрыгивая. Особенно шла ему жилетка с жирной полосой на брюхе и пятнами от пролитых на нее в парижских кабаках соусов и вин, поверх которых блестела толстая цепочка от новых часов.

      И все-таки поляк не успел. Тамулти заметил его и подъехал к экипажу.

      – Добрый день, мистер Фейберовский, вот ваш друг. Полагаю, ему будет лучше с вами, чем со мной.

      И, не дожидаясь ответа поляка, ирландец облегченно ускакал. Понурая спокойная кляча Артемия Ивановича, не видя хвоста впереди идущей лошади, спокойно заснула около ландо, положив голову на заднее лакированное крыло.

      – Какого дьяблу пан Артемий тут делает? – зло прошипел поляк.

      – Это все Тамулти, – прошипел Артемий Иванович, чье лицо то и дело искажала судорога от тщетных попыток ровно держаться в седле. – Я не хотел.

      – Поехали отсюда скорее.

      – Господи, но я не знаю как! Она спит!

      – Дерните за повод!

      Артемий Иванович дернул – и в следующее же мгновение, потеряв равновесие, сполз прямо в коляску доктора Смита с так и не проснувшейся кобылы.

      – Позвольте представить: мой друг из России, мистер Артемас Гурин, торговый агент, – сказал, разводя руками, поляк.

      – Что это говорит ваш русский друг? – спросила у поляка жена доктора, ощущая у себя на коленях неимоверный вес барахтающегося в коляске Артемия Ивановича.

      – Он вспомнил свою мать, миссис Смит, – ответил Фаберовский.

      – Моей жене еще незнакомы материнские чувства, – заявил доктор, брезгливо стряхивая с визитки грязь, насыпавшуюся на него с сапог Владимирова. – Пусть он с нее слезет.

      – Русские – удивительно сентиментальный народ, Гилбарт, – сказала супруга доктора Смита своему мужу, с интересом глядя на Артемия Ивановича. – Англичанин сразу бы вспомнил Бога.

      – Бога