Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе. Светозар Чернов

свою лупу: не вижу, – сказал он.

      Лупа – собственность типографии – была тотчас убрана.

      – Вот он! – закричал Энгельс и уставил на фотографию свой палец. И все, сколько ни было, склонились над фотографией.

      В том месте, куда указывал палец основоположника, был изображен некто, державший перед собой грабли так, что они закрывали его лицо, а свободную руку положив на плечо Лаврову.

      – Товарищи! – раздался вдруг от дверей яростный голос. – Я вас последний раз говорю, чтоб не мочились под окнами редакции.

      – А теперь пару слов имеет наш редактор товарищ Филипп Кранц, – поспешно сказал Адлер, увидев у пришедшего в клуб мрачного редактора в руках толстую суковатую палку, и исчез со сцены.

      – Я уже все сказал. А вот этого старикашку на сцене еще раз увижу тут – отделаю палкой.

      Переписка с товарищем Даниельсоном и обучение русскому языку у некоего Эраста Пиндара, жены и родственники которого до сих пор считали, что Энгельс должен теперь их за это содержать, не пропали даром: основоположник понял, что пора ретироваться.

      – Что вы натворили, товарищ Кранц! – набросилась на редактора спутница Энгельса, когда сам Энгельс вышел уже из зала на лестницу. – Что о нас подумают другие социалисты!

      – Вот именно! Как вы смеете! – энергично вмешался Артемий Иванович, поняв, что опасность миновала. – Сортиры надо чистить, тогда и под окна к вам никто ходить не будет.

      – В самом деле! – поддержал его Дымшиц. – Где Гельман? Посмотрите на него, товарищи! Вот виновник нашего позора. Мы не можем больше мириться с его распущенностью!

      – Фридман сказал, что он спит с вашей женой, – между делом бросил Артемий Иванович.

      – Помолчите! Мы обсуждаем важный вопрос. Кого мы можем избрать на место товарища Гельмана?

      – Да кому нужна ваша жена! – обиделся Артемий Иванович.

      – Вон этого, Шабсельса, выберите, – подала голос мадам Дымшиц. – Третий день задарма у нас живет и съезжать, похоже, не собирается. Вы согласны, товарищ Шабсельс, или будете съезжать?

      – Согласен, – промямлил Шабсельс, прижимая к груди фотографию.

      – Кроме того, вам придется носить пейсаховку на второй этаж и уголь из подвала на кухню, – сказала Гитля Дымшиц.

      – А Гельмана – взашей! – сказал Артемий Иванович.

      – В самом деле, Гитля, как нам быть с Гельманом? – сказал Дымшиц. – Придется его выгонять.

      – Да куда его выгонишь? У него и дома-то нет. Пусть пока опыт передает.

      – Товарищи, мы должны извинится перед товарищем Энгельсом! – крикнул кто-то. – Он уже уезжает!

      «Пожалуй, и мне пора ехать,» – подумал Артемий Иванович.

      – Не волнуйтесь, товарищи социалисты, – сказал он. – Сейчас мы перед ним извинимся самым лучшим образом. Комар носа не подточит!

      – Ханна-то Мандельбойн при Энгельсе какой цыцей себя держит! Устраиваются же некоторые, – проворчал Сема Фридман. – А нас одной гороховицей кормят. Зато мы новую прислугу наняли! Очередной член