Больной вопрос. Анна Дашевская

засмеялся Влад. – «Зависеть от каприза Барона старого, от печени маркиза, От тех и от других? О нет! Благодарю! Ты слышишь? Ни за что! Тебе я говорю!»

      – Что-то знакомое… – нахмурился Верещагин. – Нет. не вспомню! Отвык я от цитат без тебя.

      – «Сирано», друг мой. Эдмон Ростан.

      – И что, ты играешь Сирано?

      – Ну что ты, мой удел теперь – возрастные роли. Граф де Гиш, король Лир, Клавдий…

      За болтовнёй они неспешным шагом пересекли площадь Мясницкие ворота и свернули в Уланский переулок. Суржиков рассказывал о жизни в Люнденвике, о детективном сериале, в котором снимается вот уже третий сезон в главной роли сыщика городской стражи, о театре… Алекс слушал и вспоминал. Влад слегка похудел, сбрил усы и приобрёл некую выправку, был похож теперь на отставного военного.

      – А где ты жить собираешься?

      – Да не знаю пока. С одной стороны, мне Илларион Певцов[3] квартиру свою на Петровке оставил в наследство. С другой… После его смерти я уехал почти сразу, сорок дней отметили и уехал. В квартире той всё осталось, как при Илларионе Николаевиче, никто не разбирался. Я только на охрану её поставил и всё.

      – Старые афиши и программки, засаленный халат, картины на стенах и надколотая чашка в буфете, – кивнул Алекс. – Пыль и тлен. Ну, вот и разберёшься, пока здесь будешь. А так вообще комната твоя свободна, так что, если хочешь – живи.

      Суржиков остановился и внимательно посмотрел на друга.

      – Не помешаю?

      – С ума сошёл?

      – Тогда ладно, спасибо.

      – Ты вещи где оставил?

      – Да гостиница какая-то на Мясницкой, оплатил номер на пару ночей и бросил чемодан.

      – Вот после обеда и сходим, – кивнул Алекс. – Можно бы и сейчас вернуться, но есть охота! Я со вчера с зубом маялся, поверишь, завтракать не смог.

      – Не поверю, – заржал Влад. – Ты – и не смог?

      Аркадий Феофилактович, увидев, кто стоит на пороге, всплеснул руками и воскликнул:

      – Батюшки-светы, Владимир Иванович! А похудел, а помолодел как! Хозяин, что ж ты не предупредил, я бы парадный обед подал! У нас даже пирогов нету!

      – Не горюй, Аркадий, – Верещагин с трудом сдерживал смех. – Владимир Иванович у нас жить будет, месяца два – так точно. Успеет и пирогов твоих снова попробовать, и прочих яств.

      – Да? Точно? – спросил домовой недоверчиво.

      – Точно, – кивнул Суржиков.

      – Тогда я комнату приберу, а вы идите руки мыть и за стол, Меланья подаст.

      И домовой исчез.

      – Меланья – это кто? – прошептал Влад.

      – Жена Аркадия, – так же тихо пояснил Алекс. – Пошли. Она дама суровая, к обеду опаздывать нельзя.

      Когда были съедены и борщ с пампушками, и отбивные, и даже последний маринованный огурчик исчез, перемолотый отличными зубами Суржикова, хозяин дома откинулся на спинку стула и сказал:

      – Ну вот, а ты хотел в гостиницу…

      С подоконника

3

Об Илларионе Певцове и расследовании в театре рассказывается в романе «Тайна Симеона Метафраста»