Год Волка. Герман Вольфлинг

в голову: «Чего это Костя ко мне свою добычу приволок? Ведь был же уговор: я краденого не скупаю. У него свои каналы давно налажены, а моя хата с краю».

      Бакс продолжал шипеть и пятиться к выходу. Видимо, почуял запах от тряпки. Воняло не сильно, но неприятно. Не пойми чем. Но вот чтобы Бакс только из-за дурного запаха, отказался от сыра, нет, я такого не припомню.

      – Брысь! – прикрикнул я на кота.

      Бакса словно ветром сдуло. Хотя, обычно на слово «брысь» у него противоположная реакция. Он начинает спину изгибать, фыркать и всячески выражать свой гнев, а тут…

      Кажется, от волнения у меня слегка задрожали руки, и я торопливо поставил стакан на стол.

      «Ну, Костик, если ты меня во что-то втянуть хочешь!» – подумал я, но вслух сказал:

      – Ты это… Не мудри. Чего у тебя там?

      – А ты погляди. – прошептал друг, и в глазах его заплясали чёрные огоньки.

      – Давай-ка, раз принес, сам и разворачивай. – слова вылетели раньше, чем я успел их осмыслить.

      – Чего? – и Костя обидно рассмеялся. – Ты меня с кем-то перепутал! Не, бомбы я не тырю. И друзьям не впендюриваю.

      Блин, до чего же глупая ситуация!

      – Ладно, чёрт с тобой! – Костя демонстративно взвесил в руке сверток, ехидно так, с прищуром, посмотрел на меня. – Ты, чисто, глянь, что за пантовая вещь!

      – Моем, моем трубочиста. Чисто-чисто, конкретно-конкретно. – я нашел в себе силы язвить. – Что там: канадское золото, запасы Третьего Рейха?

      Костя молчал. Выдерживал значительную паузу человека, не желающего вот так запросто разглашать великие тайны. А с меня за эти мгновения семь потов сошло. Только бы это было что-нибудь нормальное, какая-нибудь золотая безделушка!

      – Прикинь, мне, все-таки, в том грёбаном доме не хило подфартило! Маза конкретная! Типа, когда я на крыше чалился, споткнулся о балку, растянулся на керамзите, а эта цацка свалилась сверху, да еще и по затылку шарахнула. Ну, я и прибрал её, не пропадать же добру… – и Костя развернул сверток.

      Комнату озарило мрачное сияние. Воздух наполнился вполне осязаемым дымом. Страх скользнул по спине холодной змеей. Возникло тягучее предчувствие чего-то очень нехорошего и неотвратимого.

      Мгновение. Второе…

      Уф, показалось! Нет никакого сияния. Лишь непонятный запах остался. Чего же это меня так колбасит? Вчера – обман зрения, сегодня – галлюцинации. Хотя, говорят, такое бывает с теми, кто головой сильно стукнется. А накануне мне по этой самой башке припечатали: будь здоров! Может, правда, не выпендриваться, подождать немного, пока синяки пройдут, и – к врачу? К невропатологу.

      Я зажмурился, досчитал до трех. Сердце билось, точно я сдал стометровку. Надо же! А я думал, что смел, как Суворов, идущий через Альпы. Даже обидно как-то.

      На Костиной ладони, на развернутой тряпице, по-прежнему, лежал нож. Судя по всему, ритуальный. Обоюдоострое лезвие из холодного черного металла блестело, как гематит.

      Я нервно сглотнул. Почему-то разом