Бегущий Орёл, дева-воин. Джеймс Уиллард Шульц

показалось нам очень забавным. Мы все рассмеялись. Некоторые мальчишки смеялись над ней, даже катались по земле, дразнили и глумились над ней до слез. Но она ни разу не улыбнулась.

      – Смейтесь, если хотите, – сказала она им, – но когда-нибудь и я буду смеяться!

      Думаю, я был там единственным, кто поверил в то, что она действительно имела в виду то, что говорила.

      Наши луки были готовы, стрелы пока делались, и, наконец, однажды вечером наши отцы доделали последние их наборы – по две тупых, чтобы бить птиц на деревьях, и по две острых, чтобы охотиться на кроликов, и все они были с хорошим оперением. На следующее утро, с натянутыми луками и стрелами в руках, мы выбежали из дома и присоединились к моей компании мальчишек на берегу реки. Некоторые из них уже поставили комок глины и стреляли в него.

      – Смотрите, что у нас есть! – закричал я, поднимая свой лук и стрелы и размахивая ими на бегу.

      Они все столпились вокруг нас, глазея и восхищаясь, и вдруг мальчик из клана Никогда Не Смеются воскликнул:

      – Ха! Такие вещи не для девочек! – и выхватил у Отаки оружие. Она закричала, а я бросил свой лук и набросился на него, повалил на его землю и лупил пока он не завопил от боли и страха и не стал звать на помощь. Никто не хотел ему помогать; никто его не любил, у него не было друзей, этого мальчика с волчьими глазами из Никогда Не Смеются. И когда я отпустил его, он с плачем побежал домой.

      Каждый по очереди мы начали стрелять в комок глины, и с самого начала Отаки показала, что станет хорошим стрелком. Она правильно держала лук и выпускала стрелу, не целясь долго и неуверенно. Её четвертая стрела попала в комок глины, и мы все похвалили её. С тех пор мои друзья-мальчишки считали её одной из нас и обращались с ней так, как будто она была мальчиком. Это было то, чего она хотела.

      В то время нам было по десять или двенадцать зим, скорее всего, по двенадцать зим. Мы быстро росли; каждую последующую зиму она становилась выше, сильнее, но всегда оставалась стройной. Отаки была красивой девушкой. Она была прямой, как вигвамный шест. У нее было прекрасное лицо; большие, нежные и выразительные глаза; волосы, заплетенные в две толстые косы, ниспадающие до колен; маленькие руки и ноги. И она всегда носила безупречно чистые платья из оленьей кожи и красиво вышитые мокасины. Её мать заботилась об этом, пока она не стала достаточно взрослой, чтобы самой следить за ними. Я никогда не встречал девушку или женщину, которая так заботилась бы о своей внешности, как она.

      На четырнадцатое лето мы начали ходить на охоту с нашими отцами и помогать им разделывать и приносить мясо, которое они добывали. В такие моменты Отаки всегда ходила на охоту в старом платье, забрызганном кровью и жиром, но после нашего возвращения в лагерь она переодевалась в чистое, как только могла. Кроме того, она купалась, как и все мужчины и мальчики в лагере. Зимой и летом, а зимой через проруби во льду, если не было открытой воды, каждый мужчина и мальчик, даже маленький, проснувшись утром,