Отвертка. Илья Стогоff

храме.

      – Где?

      – В буддийском храме. Его адрес – Приморский проспект, дом девяносто один. Любой трамвай от станции метро «Черная речка». Давайте? Отлично, договорились.

      Китаец положил трубку.

      Я стоял и слушал, как в трубке пищат гудки отбоя. В голове вертелась только одна мысль: почему он выбрал для встречи такое странное место?

      10

      Санкт-Петербург, город, в котором я живу, является городом трех революций, двух дюжин рек и каналов… а еще – городом тысячи и одного божества.

      Где-нибудь на Мойке, в радиусе километра вокруг Кировского театра, вы найдете православный Николо-Богоявленский собор, иудейскую хоральную синагогу, кришнаитское кафе «Новая Навадвипа», заведение под вывеской «Штаб-квартира последователей веры Бахаи», курсы зороастрийской астрологии, и даже кружок сатанистов… правда, не очень большой.

      Как было обойтись в таком городе без буддийского монастыря?

      Ровно в двадцать минут третьего я вошел в ворота петербургского буддийского монастыря, носящего красивое имя «Дацан Гунзэчойнэй». В переводе – «Место распространения Учения Будды, Сострадательного-Ко-Всем».

      Я был чисто выбрит, абсолютно трезв и пах одеколоном. А монастырь был большой и напоминал крепость. При взгляде на него сразу становилось понятно, что это вам не просто так, а место, блин, распространения, и вообще.

      Прячась от дождя, под навесом стоял вежливый китайский консул Дэн. Мы за руку поздоровались. Консул мне улыбнулся.

      Всю дорогу до монастыря я смотрел на витрины сутки напролет работающих магазинов. Я видел сотни витрин. Тысячи тысяч бутылок и банок пива. В моем городе тысячи и одного божества хватило места им всем.

      Я думал об этих бутылках… напряженно думал о них… но потом решил, что являться на деловую встречу, воняя пивом, бестактно.

      Может быть, консул сам предложит… в прошлый раз мы с ним пили водку… может быть, и теперь…

      Консул не предложил. Я расстроился. Консул спросил, как у меня дела. Я соврал: сказал, что отлично. Он предложил пройти внутрь монастыря, и мы прошли.

      Первое, что я почувствовал, был запах. В монастыре странно пахло. Запах говорил о джунглях после ливня… о ядовитых, но прекрасных цветах жасмина… о китаянках-стриптизершах из дешевых кабаков Шанхая… В монастыре пахло Азией.

      На полу главного зала лежал ковер. Потолки были высокие, а у дальней стены сидел позолоченный Будда. Перед ним на полу сидели ламы – человек двадцать. Бритые, в плащах. Не исключено, что настоящие тибетцы.

      – Здесь очень красиво, вам не кажется?

      – Красиво? Пожалуй, да. Красиво.

      – Если вы не спешите, давайте дождемся окончания службы?

      Консул сел на скамью у входа, а я, дурак, уселся рядом. Скамья оказалась чудовищно неудобной. Сиденье было узким. Спинки не было вовсе. Позвоночник упирался в холодную и жесткую стену. Посидишь с полчасика, и начнешь прикидывать – а как бы это, блин, переместиться отсюда куда-нибудь, по возможности в нирвану?

      Монахам было холодно, и они кутались в плащи. Монахи раскачивались