Все, что мы помним. Брюс Нэш

немного подождать. Болтаюсь поблизости, стараясь вести себя естественно, пока не подходит девушка из Аргентины, которая вводит пароль, после чего двери раздвигаются, и я прошмыгиваю в них следом за ней.

      Славный парнишка, который моет полы, моет пол под надписью «ПРОХОД НЕ ЗАГОРАЖИВАТЬ», и выглядит он по-другому. Или не столько по-другому, сколько почти так же. Он еще более молчалив, еще более стремится ускользнуть куда-то в сторону, когда водит шваброй по полу, еще более трепеща при этом, словно листья в окне. Его светлые волосы кажутся еще более длинными и светлыми, чем обычно, из-за чего его кожа выглядит еще более темной. Или выглядела бы, если б это не было расизмом.

      Я придвигаюсь к нему ближе. Он отступает, он дрожит. У него еще больше сережек в губах и бровях. И, наверное, на языке, хотя это вряд ли.

      Очень приятно его видеть.

      – Мне изменили медитацию, – говорю я ему, просто чтобы завести разговор. – Медикаментацию. В смысле лекарства.

      – Я скучал по вам, – говорит он своим красивым тихим голосом. Или, может: «Отвали, сучара».

      – Кто этот мужчина? – спрашиваю я у него.

      Может, он и спрашивает, какой мужчина, а может, и нет.

      – Который на кровати моей приятельницы.

      Его швабра взъерошивается и свертывается кольцами на полу, словно загнанный в угол зверек. Я не даю ему уйти. Он съеживается, отступает, уклоняется в сторону, но я следую за ним по пятам. Его молчание усиливается – он прячется в нем. Не исчезнет ли он сейчас, думаю я, не станет ли невидимым? Но я ему не позволю. Славный парнишка, который моет полы, издает какой-то звук. Возможно, это проклятие или угроза. Но, по крайней мере, мы чего-то достигли. Затем он произносит что-то еще.

      – Хотите меня захватить? – по-моему, говорит он.

      Это кажется маловероятным, поэтому спрашиваю его еще раз.

      – Кто он?

      – Тот, кто может заплатить.

      Я почти уверена, что он сказал именно это.

      – Млять, – добавляет он. – Насрать.

      От этого ему явно становится легче. Он смотрит на меня, более или менее.

      – Будьте осторожны, – говорит он. – Вы в опасности.

      А затем добавляет:

      – Идинах. Манда.

      Но это только для того, чтобы я тоже приободрилась.

      По крайней мере, он мне не улыбается. Он никогда не улыбается. Это одна из тех черт, которые нравятся мне в нем больше всего… одна из тех черт, которые мне больше всего в нем нравятся.

      Вид у моего сына озадаченный. Он читает большой ежедневник.

      – Что это? – спрашивает он и переводит взгляд на меня.

      – Ежедневник, – говорю я ему.

      – Я хочу сказать, что здесь написано. Кто это написал?

      – Ну, это ведь мой ежедневник, так что, полагаю, это был ты.

      – Мам… Здесь написано: «Я в опасности».

      – А-а, это… Это мой пароль.

      – Нет, мам, это не так.

      – Я хотела это запомнить.

      – Запомнить