Почти. Иван Ветроносов

когда растает.

      родники пересыхают и это вероятно

      вполне и каждый способен на свободу

      и каждый знает как б у д т о

      как это быть свободным

      но дальше приходит время

      смешное обычное время

      и что нам делать с ним?

      (Мацуо Басё вольный перевод)

      Детство прошло, а запахи детства остались.

      Солнце опять слегка припекает затылок.

      Там, за столом, где мы с памятью как-то расстались

      память сидит, как коллекция винных бутылок,

      ныне пустых. Пересохли последние лета.

      Высохли дни. Этикетки событий поблекли.

      Стало легко. И неторопливо. И это

      слабо тревожит хорошим вопросом -"на век ли?"

      В памяти дни – словно мусора полны карманы -

      трудно нести, да и выбросить как-то не очень…

      И еженощно уходят по ней караваны

      груженых кляч. Чтобы снова пройти так же точно.

      Среди груди уже не крик.

      И доживающий старик

      хромает через детскую площадку.

      Уже включили фонари,

      и воздух потемнел прозрачней.

      Неуловимей и невзрачней

      предмет снаружи, боль внутри.

      И самому владельцу не нужна

      кардиограмма собственного мозга,

      стенография мыслей, ощущений

      и скурпулёзная их запись в ритме.

      О, лезвие тоски, да ты и впрямь обширно,

      и так заострено, что от оттенков жизни

      глаз воспаляется, как поражённый током.

      Я выеду в июле – я заехал в декабре.

      Застыл во времени, как муха в янтаре.

      Все птицы в клетках – и синица и журавль.

      Опять, как будто, проплывающий корабль

      схватить пытаешься за мокрый борт

      в воде по пояс.

      ночью был наверное дождь. Мокрые крыши.

      вдоль по небу наверх не взойдёшь

      дальше и выше

      ошибешься и вниз упадешь

      слышишь?

      но хватает рука горизонт

      ногу медленно ставит

      на о два и на жидкий азот

      и никто не заставит

      отказаться сознательно от

      и оставить.

      Дополняя Иосифа Александровича

      Музыка осы состоит

      не столько из звуков, сколько из пауз.

      Из того, что предстоит

      более, чем из того, что осталось.

      Давай я прослушаю твой

      концерт для виолончели с мыслями

      мухи, ещё живой

      окруженной мертвыми смыслами?

      Всё пройдет, помрет, расстроится,

      растеряется в верстах.

      Будут снова Будда с Троицей

      объяснять мир на перстах.

      Всё расстанется, раскрошится,

      разойдется по рукам.

      Всё забвеньем запорошится

      словно время по векам.

      Всё расстанется, раскрошится,

      возвращаясь в отчий прах.

      Все складные жизни сложатся.

      Всё замолкнет на устах.

      Все своею датой свяжется

      словно ящик бичевой.

      Все забытыми окажутся

      вспоминая образ свой.

      Все прекрасные