Четырнадцать дней. Сборник

с остальными, сохраняя дистанцию в шесть футов.

      Я хотела промолчать. Мне-то какая разница, что девчонка плетет небылицы? Но ее ухмылочки меня достали. Она знала, что я знаю. И все же я не стала выводить ее на чистую воду при всех. Словно невзначай, я подошла к Хелло-Китти и нависла над ней, пока она убирала на место беспроводные наушники. Она посмотрела на меня снизу вверх, с вызовом.

      – Ты ведь никогда не бывала в квартире 4С, – негромко сказала я.

      – А тебе-то какая разница?

      – Я знаю про старика, который там умер.

      Я надеялась, что не придется объяснять, откуда именно: жильцы наверняка не обрадуются, если услышат про «Библию» Уилбура. Хелло-Китти уставилась на меня в ответ с совершенно непроницаемым видом. Мне бы следовало заткнуться, но меня понесло.

      – Его жену звали Роксанна, а не Кларисса. Он познакомился с ней, когда служил на флоте. Ничего из твоего рассказа не соответствует имеющейся у меня информации – за исключением того факта, что он был старым и глухим.

      На ее лице появилась легкая циничная улыбка – и ни следа угрызений совести.

      – Ты все выдумала! – заявила я.

      – И что с того? – ответила Хелло-Китти после паузы, все с той же наглой ухмылкой в глазах.

      Я растерялась, не зная, что сказать. И тут Евровидение, который убирал свою колонку в рюкзак, услышал наш разговор и подошел, всегда готовый стать центром событий.

      – Милая девушка, не очень-то правильно сочинять истории про человека, который здесь жил. Вы с ним вообще были знакомы?

      – Ладно, я его в жизни не встречала! – Хелло-Китти повысила голос, чтобы перекрыть всеобщий гомон. – Но хоть кто-то из вас удосужился познакомиться с ним поближе? Если бы не вот эта мисс Всезнайка, никто бы и не догадался. В любом случае кто вы такие, чтобы судить, что правда, а что нет? Никто не должен умирать в одиночестве, забытый и всеми покинутый, а теперь все будут его помнить. Эйба Бернштайна.

      Хелло-Китти вылезла из кресла и, не забирая его с собой, развернулась и гордо прошагала к лестнице, а все мы остались в жутковатой тишине города, которому не положено спать. Все проводили ее взглядом до дверей, а затем уставились на меня и Евровидение, застывших на месте. О черт, правильно ли я поступила? Все так хотели поверить в ее историю. Несмотря на заразу, на опасность, которая нас окружала, мы все хотели верить в сказку со счастливым концом, даже если на самом деле закончим так же, как старик из 4С, – багровым трупом в вонючей луже.

      Полупьяная, я неохотно вернулась к себе в преисподнюю, уселась за старый письменный стол и принялась прослушивать сегодняшнее аудио на телефоне, записывая все в «Библию Фернсби». Около полуночи я снова услышала шаги. Сегодня они звучали очень тихо, словно кто-то крался в носках, и, как ни странно, шли только в одном направлении. Мягкие шаги, на пределе слышимости, невыносимо медленно следовали один за другим – как будто дети замыслили какую-то шалость. Требовалась целая минута, а то и две, чтобы шаги пересекли комнату, справа налево.