Свет погасшей звезды. Мифы о звездах и маяках. Любовь Сушко

дорогой Василий Андреевич.

      И вдруг атмосфера в этом доме изменилась, исчезла тревога и неопределенность, словно бы солнце показалось из-за серых свинцовых туч.

      И все трое заговорщиков это почувствовали сразу. Они видели сердцем, не слишком доверяя глазам своим.

      12

      Появилась Поэтесса и положила на стол Учителю рукопись, все сразу оживилось, когда они начали читать кавказскую поэму.

      – Разве не это вы искали так упорно? – улыбнулась она.

      За столом, где сидели трое, повисло странное молчание, они прекрасно знали, как она относится к изгнаннику.

      = Хорошо написано, – воскликнул Евгений.

      – Ой, не к добру это, – отвечал князь.

      – Да это же старая кавказская легенда, стоит ли везде искать подвох?

      Учитель пристально смотрел на поэтессу. Она явно увлечена им, хотя это не мешает ей оценить то, что написано. Она хочет услышать восторг ни и похвалы и от него, это для нее почему-то очень важно. Может быть, ее послала бабушка или тетушка Мария, чтобы заручиться поддержкой.

      И в молодые годы Учитель не доверял женщинам, а умные и знающие что такое творчество – вдвойне опасны. Даже если она не разрыдается, не станет платком вытирать слезы, от этого ему легче не станет

      Слова его будут переданы всем, потому он должен быть особенно осторожен.

      – А может он все-таки смог, написано-то великолепно для столь юного творца. Говорят он Демона пишет, – попытался заступиться за Прекрасную Даму сердобольный Евгений.

      Он считал себя старшим товарищем для Мишеля и мог позволить такие вольности. Они только на миг сошлись в этом мире, и он уйдет наверняка раньше. Хотя как знать, кто и когда уйдет. Кто-то не доживет и до тридцати, а кто-то и до ста дотянет

      Что-то подсказывало Евгению, что ненадолго, но Мишеля он все-таки переживет, как бы странно это не звучало – 14 лет, это не малый срок. Но он знал, он откуда-то о том знал.

      – Даже если его Демон гениален, то его надо сжечь, нам хватить казненных бунтовщиков, – услышал он голос Учителя, увидел, как вздрогнула поэтесса, и понял, что он снова в очередной раз отключился от реальности. Он умел это делать с самого начала, и это помогало сочинять и не светских приемах быть в одиночестве, даже в окружении сотни людей.

      А Василий Андреевич, произнеся эти слова, видел тень гения около окна, тот стоял, опираясь о подоконник и улыбался.

      Ему легко наблюдать и улыбаться, тени вообще ни за что не отвечают, а вот что делать живым, как им быть, если маяк возьмет и завтра погаснет, что он тогда творить станет, где взять тот небесный огонь?

      Наконец гости оставили его, видя, что он растерян и расстроен. Усталость и печаль тут же пропали без следа. Он мог, он, наконец, мог побеседовать со своим любимым учеником. Боялся, что он исчезнет раньше времени, но этого к его счастью не случилось.

      Видя, как ему рад старый учитель, Гений заговорил первым:

      – Я все вижу, прости меня за то, что у тебя нет ни минуты покоя.