Темное Дело. Алексей Доброхотов

не изменилось. Столько лет прошло, а тут все по-прежнему, даже завидно. Время словно остановилось. Даже люди не постарели. Мой дядя уже успел жениться и развестись. Купить и продать машину. У него растёт большая лохматая собака неизвестной породы. У нее длинная лисья морда и лысый хвост. Масти она рыжей с черным. Очень умная. Все понимает и лает редко. Занимается, только когда под окнами проходит шантрапа с гитарами. Соседка у него красивая. Печет блины и меня приглашает. Не знаю идти или нет?.. Как думаешь? Вчера сходил на почту. Хотел выслать тебе воблы. Помнишь, как мы ее ели с пивом? Но мне сказали, что продукты не берут. От них тараканы. Поэтому не выслал. Извини. В общем, отдых протекает по плану. Ничего интересного. Живу скучно. Даже жалею, что приехал. Лучше бы остался в городе. Но, брат, понимаешь, хоть раз в сто лет родственников навещать нужно. Тяжелое, понимаешь, бремя. Хотя, первую неделю просто оглох от тишины и покоя. Но сейчас уже скучно и тянет домой. Сидеть тут еще неделю или нет, не знаю. Видимо, сбегу. Хотя, дядя на рыбалку тянет и охота обещает быть интересной.

      У народа с работой здесь полный порядок. Все сидят все там же, все в том же издательстве. Жалеют, что я не пошел по их стопам, как ты, не стал журналистом. Повышений ни у кого предвидится. Зато нет конкуренции. Тут с этим делом вообще туго. Как в средневековой Японии людей можно называть не по имени, а по профессии. Каждого вида по одной штуке. И мой собрат, прокурорский следователь, сидит практически без дел. Преступность не берет за горло. Может перевестись к ним, пожить пару лет тихо? Жаль, что не уговорил тебя поехать со мной, как тогда, в молодости. Веселее бы было. А то в иной день и поговорить не с кем. Пожалуй, пойду к соседке на блины…

      Вот, в принципе, и все. Написал тебе, и как-то еще один день прожил. Непривычно, знаешь ли, письма писать, даже здорово, особенно, если делать больше нечего.

      Ну, все. До встречи в городе. Приеду, расскажу подробнее.

      Твой друг,

      Леша Наклейкин».

      Иван Моисеич сложил письмо и сунул его в карман.

      * * *

      Иван Моисеич считался счастливым обладателем отдельного кабинета.

      И хотя кабинет его был маленьким и скучным, зато он являлся настоящим отдельным рабоче-письменным тихо-уединенным уголком в гудящем бурляще-гоготящем и рокотящем водовороте журнально-газетного издательского комплекса.

      Его пыльные оконные стекла вяло сопротивлялись яростным атакам утренних лучей солнца. Из серой канвы скромной обстановки ярким обличительным пятном вырывался замусоренный подоконник, служивший обиталищем колючему столетнику и каким-то мошкам, устроившим себе здесь кладбище вместе с темно зелеными мухами прямо возле красной стены обветшалого горшка. Кусочки земли, потеки сладкого, крепкого чая, куски утеплительного поролона и какие-то обрывки бумаг завершали скромный приоконный натюрморт. Возле него высился обшарпанный двух тумбовый письменный стол из светло-коричневого