Взлёт и падение. Книга первая. На высоте. Валерий Гудошников

и весь её коллектив состоял тоже из женщин.

      – Но что-то же нужно делать? – произнёс, наконец, Шилов. – Иначе…

      – Ну, вы зря так пессимистично настроены, Василий Васильевич, – сказал молчавший доселе Бобров. – В целом нашему народу присуща здоровая нравственность.

      – Вот именно, – кивнул замполит. – В наше время нравственность должна быть партийной категорией.

      Дрыгало, теперь уже с нескрываемым удивлением, посмотрел на Агеева. Вот человек! Что сейчас сказал, попробуй, пойми! А попробуй возразить? Тут же пришьёт несогласие с политикой партии. И уж тогда, как говорят, пошло-поехало. Из искры раздуют пламя. Что-что, а это коммуняки делать умеют. Сказывается богатая практика и ленинская выучка. Скользкие люди, эти замполиты. Ответственности никакой ни за что не несут. Кому и зачем они нужны в наше время – непонятно. Воспитывать техников и похмельных водителей? Так он бывает в лучшем случае в этих службах раз в месяц. И только на собраниях. А всё остальное время какие-то бумаги перелопачивает. А иногда просто закрывается в кабинете, достаёт бутылку коньяка, принимает грамм двести и заваливается на диванчик отдыхать до конца рабочего дня. И никто его не беспокоит, никто не тревожит, потому что он, извините, ни хрена никому не нужен.

      – Согласен с вами, товарищ Агеев, – чему-то улыбнулся Бобров. – Думаю, скоро многое изменится. Речи нашего нового генсека обнадёживают.

      – Болтунов у нас со времён Никиты Хрущёва не было, – кивнул начальник УВД. – Без всяких шпаргалок речи говорит, не то, что бывшие старцы. Отвыкли мы от такого. Как вспомню Брежнева или Черненко… Живые трупы…

      Обменялись мнениями о выступлениях нового генерального секретаря ЦК, и пришли к выводу: переменам быть. Каким, правда, никто не представлял.

      – Раз партия за это взялась, перемены будут обязательно, – гордо подвёл итог Агеев.

      «Перемены-то возможно и будут, – думал Дрыгало, – только вот какие?» В жизни своей он помнил не одну перестройку, начинавшуюся сверху под звуки бравурных маршей и шелест знамён. И что от них осталось? Пшик. Один кукурузу на смех всему миру пытался выращивать на севере, а другой. Ну, этот ордена и медали коллекционировал, да взасос с соратниками целовался. Андропов что-то пытался сделать, да ушёл в мир теней. Кстати, он чем-то и запомнился, как руководитель государства. А о Черненко и сказать нечего, так, что-то аморфное.

      – Давайте вернёмся к нашим насущным проблемам, – ввёл Бобров собравшихся в деловое русло, – и начнём свою перестройку. – Для начала, Сергей Максимович, прекратите порочную практику добывания ресурсов с применением спирта. Это действительно несерьёзно как-то.

      – Но нас же с вами за невыполнение плана! – Дрыгало изобразил пальцами затягивание петли на шее. – Но раз вы так хотите, что же. Однако я должен сказать: в ближайшее время встанут на прикол три самолета.

      – Не встанут. Останетесь после оперативки, обсудим этот вопрос отдельно.

      Взгляд Боброва наткнулся