Исаев-Штирлиц. Книга 4. Испанский вариант. Юлиан Семенов

Мэри…

      – Это жестоко: делать что-нибудь наперекор себе – даже во имя ближнего. Ты мне сам потом этого не простишь. Неужели тебе приятно быть с человеком, если ты знаешь, что он остается с тобой только из жалости?

      – Если этот человек ты – мне все равно, Мэри.

      – Карл, мужчина временами может быть слабым – это порой нравится женщинам, но он не имеет права быть жалким.

      Мэри помахала рукой человеку, сидевшему за рулем громадной машины, и легко взбежала по ступенькам вокзала. Машина, резко взяв с места, словно присев на задние колеса и напружинившись, сразу же набрала скорость.

      Женщина остановилась за спиной Пальма, который по-прежнему стучал костяшкой указательного пальца в окошко кассы. Наконец окошко открылось.

      – Простите, я отлучился, чтобы сварить себе кофе, – сказал кассир, – все считают, что я сплю в эти утренние часы, а я не сплю, я только часто отхожу за кофе.

      – Лучше бы вы спали, – сказал Пальма.

      – Мне тоже так кажется, – вздохнул кассир, – но мы расходимся во мнении с начальством. Куда вам билет?

      – До Вены.

      – Мы продаем билеты только до наших станций, тем более что в Вену сейчас трудно попасть из-за тамошних беспорядков… Я могу продать билет только до Риги.

      – Я знаю. Это я так шучу…

      Женщина, стоявшая за спиной Пальма, усмехнулась.

      Он обернулся.

      – Кто-то должен смеяться над вашей шуткой, – пояснила она, – кассир, по-моему, член общества по борьбе с юмором.

      – Спасибо, вы меня очень выручили. Вы тоже до Риги?

      – Наверное.

      – Вы убежали от того седого рыцаря?

      Женщина кивнула головой.

      – Я тоже убежал, – сказал Пальма.

      – Все сейчас убегают… От врагов, друзей, от самих себя, от мыслей, глупостей, от тоски, счастья… Все хотят просто жить…

      – Вам бы проповедницей в Армию спасения…

      Подошел поезд. В вагоне было пусто: только Пальма и эта женщина. Они сели возле окна. Туман, лежавший над землей еще час назад, сейчас разошелся. Когда поезд набрал скорость, стало рябить в глазах от резкого чередования цветов: белого и зеленого.

      – Меня, между прочим, зовут Ян.

      – А меня, кстати, зовут Мэри.

      – Почему-то я был убежден, что у вас длинное и сложное имя.

      – А у меня на самом деле длинное и сложное имя: Мэри-Глория-Патриция ван Голен Пейдж.

      – На одно больше, чем у меня, но все равно красиво… Я бы с радостью увидел вас сегодня вечером.

      – Я бы тоже с радостью увидела вас сегодня вечером, если бы у меня не было записи на радио, а вы не уезжали в Вену.

      – Да, про Вену я как-то забыл.

      – А я никогда не забываю про свои концерты, и мне поэтому трудно жить. Зачем вы едете в Вену?

      – Мне нравится, когда стреляют.

      – Хотите попрактиковаться в стрельбе?

      – Позвольте, кстати, представиться: Ян Пальма, политический обозреватель нашего могучего правительственного официоза. Вот моя карточка, позвоните, если я оттуда вернусь, а?

      Бургос, 1938,