Самый лучший комсомолец. Том 5. Павел Смолин

прекратились, и я попытался посмотреть на часы – тщетно, лампочка давно нас покинула, дышим буквально на ощупь. Через сотню «дыхательных циклов» над головой замелькали фонарики. Дядя Семен оттолкнулся ногами, всплыл, нырнул обратно и потянул за шивороты нас с Виталиной. Все, получается!

      Когда меня вытянули из воды и положили на носилки, я откашлялся и улыбнулся склонившемуся надо мной силуэту, просипев обожженным горлом:

      – Теперь мы оба с тобой горелые, деда.

      И провалился в уютную, лишенную необходимости дышать в трубу по очереди темноту.

      Глава 4

      «Включился» я внутри «Скорой помощи», ощутив на лице кислородную маску. Я проверил на управляемость руки и попытался сесть. Псы кровавого режима, конечно же, не дали, понадежнее закутав оказавшегося голым меня в шерстяное одеяло. Зачем? Мне же жарко!

      – Все хорошо! – заглянул в открытые двери машины Андропов.

      – Отпусти! – просипел я в маску и закашлялся.

      Я же цел и невредим! Ну осип, ну и что?

      – Товарищи, Сергею нужен отдых, – сильно обидел меня деда Юра, плечо укололо, и силы начали стремительно меня покидать.

      Следующее пробуждение случилось в самолете – спецбортом дедовским летим, мне как-то дяди из «девятки» экскурсию по нему проводили. Медблок тут знатный: от белизны аж глаза слезятся, а импортная аппаратура уютно пиликает и похрустывает.

      – Все в порядке, отдыхай, – раздался словно из бочки чей-то голос, сгиб локтя кольнуло.

      Задолбали.

      Здравствуй, любимая палата в любимой Кремлевке! Как же я, сука, по тебе скучал! На сколько в этот раз? Месяц? Три? Полгода? И которая по счету ночь идет? Пойду спрошу!

      Любимые ручки не дали мне сесть.

      – Сережа, – просипела сонная, одетая в ночнушку Виталина, подстриженная до короткого ёжика. – Все хорошо, мы в Москве, лечимся. Говори тихонько, хорошо? – сняла с моего лица маску.

      – Тоже сорт трубы, – прошептал я и скривился – больно.

      Вымученно хихикнув, девушка выдала мне стакан с водой.

      – У тебя отравление угарным газом, крысиные укусы, ларингит и острый пиелонефрит, – пока я пил, перечислила болячки.

      – Бывало и хуже, – просипел я. – Пусти.

      И, аккуратно держась за стеночку, медленно и печально сходил в уборную, по пути оценив отсутствие привычных цветов, рояля, дивана для гостей, стола с печатной машинкой и телевизора. Недолго, значит, лечусь, раз завезти не успели. Посмотрелся в зеркало – голова побрита «под ноль», но кожа вроде цела – паричок как Магомаеву (лысеет бедолага) носить не придется. Но некоторые волдыри имеют место быть. Сколько там перечисленный Виталиной «букет» исцеляется? Недели три? Вот настолько я тут и застрял в очередной раз.

      Вернувшись на сдвинутую с Виталининой кровать, отдышался, подышал через маску и спросил:

      – Досталось тебе?

      – Федину досталось, – мягко улыбнулась она. – Ты отдыхай лучше, Сережа.

      Ей-то говорить тоже больно,