Хроники Левой Руки. Елена Владимировна Куслий

вошёл и Дориан Альбертович с кружкой цикория. Он глухо поприветствовал всех, и, глубоко вздохнув, сел на то место, где обычно любил сидеть. Пока Астрид с матерью говорили об экспедиции, в которой находился Борис Дмитриевич, к завтраку подтянулись Корней Мстиславович, Никита, Хельга Ивановна и Минерва Мстиславовна. Эмма заварила всем кофе, заботливо поставила на стол свежеиспечённый лимонный кекс в расписном блюде, и, пожелав всем приятного аппетита, удалилась заниматься работой.

      – Мам… ты в порядке? – Вероника Дориановна заметила, что её мать не светится от счастья, как это было вчера.

      – Со мной всё отлично, – сухо ответила ей Катерина Мстиславовна, однако этот ответ не удовлетворил дочь, но спрашивать мать она больше ни о чём не стала.

      – Эмма настоящий мастер! – решила разрядить нависшую вдруг тишину Астрид. – Торт просто замечательный! – девушка пропихивала в себя уже второй кусок и тянулась за третьим.

      – Согласен! – Никита Чернов тоже доедал свой ломтик лимонного кекса. – Мне кажется, я уеду отсюда толстым, – он, хохотнув, посмотрел на отца, который со вчерашнего дня не снимал свою маску серьёзности. Корней Мстиславович смотрел на сына, как на полного идиота и Чернов-младший сразу присмирел, перестав глупо шутить.

      Тишина опустилась на Обеденный Зал вновь, как огромная грозовая тёмная туча. Все молчали.

      – Сегодня так пасмурно… – сказала графиня Минерва Мстиславовна. – Хочется уйти обратно в кровать и пролежать так весь день… – она устало улыбнулась. Женщина забрала свои

      длинные фиолетовые волосы крабом, и эта причёска придавала её лицу какой-то неуловимой молодости.

      – Это точно, – кивнула Хельга Ивановна, взяв в руки кружку с кофе. – Осень – прекрасное время года, но такое ленивое…

      Неожиданно где-то в доме послышался грохот. Катерина Мстиславовна отреагировала первой: она ждала предлога чтобы покинуть Обеденный Зал. Женщина вздрогнула, а затем соскочила со своего места и побежала на звук.

      Грохот доносился из Музыкального Зала. Эмма вытирала пыль с деревянного стеллажа, на котором стояла любимая антикварная ваза Катерины Мстиславовны. Прислуга, сделав неосторожное движение метёлочкой для уборки пыли, случайно смахнула хрупкую стеклянную вазу, и она с грохотом упала на пол, разбившись на множество цветных осколков. Катерина Мстиславовна пришла в ужас от увиденного. Графиня была безумно зла ещё со вчерашней ночи, но разбитая по вине служанки её любимая ваза стала последней каплей.

      – Катерина Мстиславовна… – дико боясь реакции хозяйки, плача прошептала Эмма, увидев разъярённое лицо женщины и уже ожидая встряски. – Катерина Мстиславовна, я правда… я не… – по щекам девушки текли слёзы, её худые руки дрожали. Она осторожно шла к хозяйке, стоящей на пороге Музыкального Зала, уже всем своим видом умоляя её о прощении.

      – Пошла вон, – закрыв глаза, и словно почувствовав боль, какую бы испытала эта ваза,