Песни жаворонка. Вечерняя. Алексей Исаев

деда с германской, Федечкины жили неплохо, вспоминала мама. Мужиков в селе оставалось мало, работы – много: все жили натуральным хозяйством. Основной приработок Юха получал от строительства домов. Бедой краснодубравцев были частые пожары. Местность степная, засушливая, а крыши – соломенные. Бывали и злостные поджоги. Так что топорной работы деду хватало. Потому-то наши жили вполне благополучно, даже зажиточно, обзавелись кое-какой сельскохозяйственной техникой.

      Всё шло хорошо и при новой власти. Но однажды, нажитое непосильным трудом рухнуло в один миг, без грабежа, без конфискации, а по собственной инициативе доверчивой крестьянской души. Распространился слух, что царские золотые и серебряные деньги будут выведены из оборота, причем без всякой компенсации, а бумажные «керенки» окрепнут. Сам премьер-министр давно сбежал за границу, но его деньги были еще в ходу. Отец Юхи (тоже Андрей, отчества не знаю), долго не думая, отправился в уездный центр и оттуда привез мешок, набитый «керенками». Радовался, что успел поменять золотишко. Однако радость оказалась не долгой, советы провели денежную реформу, и люди из бедных превратились в нищих. Трудно переживал промах мой прадед и скоро умер…

      Новая власть заявила себя в селе комитетом бедноты. Крестьянин становился бедным по разным причинам: например, умер кормилец, глава семьи, а в семье – мал-мала по лавкам. Погорельцы обычно долго бедствовали, однако у них оставалась надежда, связанная с крепкой крестьянской традицией – помогать погорельцам всем миром. И действительно помогали, дом отстраивали, однако беда еще долго сопровождала несчастных. Делами на селе до революции управляли «обществом», община делила землю по количеству едоков, организовывала всю жизнь, в том числе и общественную помощь погорельцам. Но нет, не из них, трудолюбивых, но ставших бедными, советы создавали новую деревенскую власть. В составе комбедов оказывались те, кто приспособился жить на халяву, не работая. Бездельники, они всегда у всех на виду, а нос в табаке.

      Недавно перечитывая страшилки Гоголя, я сделал открытие: в повести «Вий» одного из бурсаков, попавших в ведьмин переплет, звали Халява! Оказывается, в Малороссии так привыкли к этому слову, что позабыли его изначальный смысл. Интересно: других приятелей писатель назвал по имени и фамилии, а богослов – Халява и только. Поди разберись, фамилия это или имя. Скорее всего, – кликуха. Закончив семинарию, он не поднялся по духовной лестнице, а стал всего лишь звонарем. Правда, на самой высокой колокольне.

      Есть у нас уничижительное прозвище – пустозвон. В каждой деревне такие находились, их терпели, над ними подтрунивали, а они и рады были паясничать.

      Таким «звонарем» в Красной Дубраве был мужичок по прозвищу Гвоздёв или Брага. Заслужил он их так. В одном доме что-то отмечали, то ли рождение, то ли смерть, конечно, без него дело не обошлось. Угощали от души, однако ему все мало. Когда веселье утихло,