Песни жаворонка. Вечерняя. Алексей Исаев

подходящую молитву. Она же верующая и стояла на священной русской земле перед таким обилием соборов, храмов, других памятников духовного и светского содержания. Тогда я мог себе позволить выражаться высоким слогом.

      И тут я вновь услышал стихотворную строчку, которую произнесла вчера мама, глядя на Москву в ярких лучах заката: «Город дивный, город древний…»

      Я затаил дыхание, понимая, как чудесно прозвучала она, а, главное, к месту. В то же время мне было чуточку неловко: вдруг сейчас прорежется ее «расейский» говорок, и все выйдет несколько комично. Хорошо еще, что рядом мало слушателей. Но тут же мелькнуло: неужели не продолжит чтение? На сей раз прочитала почти все стихотворение, умело пропустив некоторые строфы, о чем я узнал позднее, когда в букинистическом магазине возле гостиницы «Националь» купил книжку стихов Ф. И. Глинки.

      Город дивный, город древний,

      Ты вместил в свои концы

      И посады, и деревни,

      И палаты, и дворцы!

      Стали подходить люди, останавливались, вслушивались. Мама замечала их внимание, это ее и смущало, и вдохновляло, так, по крайней мере, мне казалось.

      Кто, силач, возьмет в охапку

      Холм Кремля-богатыря?

      Кто собьет златую шапку

      У Ивана-звонаря?..

      Люди все подходили и подходили, и у всех на лицах был лукавый вопрос: кто такая и что тут происходит – концерт или выжившая из ума старуха решила блеснуть эрудицией? Однако слушали, не отходили. Мама была на волне вдохновения, «поймала кураж», как сейчас говорят в «народе».

      Кто Царь-колокол подымет?

      Кто Царь-пушку повернет?

      Шляпы кто, гордец, не снимет

      У святых в Кремле ворот?!

      Ты не гнула крепкой выи

      В бедовой твоей судьбе:

      Разве пасынки России

      Не поклонятся тебе!..

      И тут где-то вдали зазвенели колокола, меня поразило, что это музыкальное сопровождение точно попадало в стихотворный размер! Конечно, если я с моим условным музыкальным слухом понял это, поняли все, кто вслушивался в слова стихотворения, которые безупречно точно ложились в мелодию звона, словно невидимый дирижер твердой рукой направлял чтеца и звонаря.

      Ты, как мученик, горела,

      Белокаменная!

      И река в тебе кипела

      Бурнопламенная!

      От волнения, от непривычной ситуации голос у мамы осекся, она закашлялась.

      – Не волнуйтесь, не волнуйтесь, все хорошо, – послышалось из толпы. Но мама, упустив нить, уже не владела собой, совсем смутилась. Тот же голос, исходивший от молодого, видного мужчины, стоявшего с подростком, подхватил стихотворение:

      И под пеплом ты лежала

      Полоненною…

      Мама, приняв поддержку, продолжила:

      И из пепла ты восстала

      Неизменною!..

      Завершалось