Песни жаворонка. Вечерняя. Алексей Исаев

дела, ничего нового она не добавила к тому, что я уже знал, но все же воспоминания освежили немного натянутую атмосферу, и мама стала отходить от грустных впечатлений, вывезенных из ее любимого Красного.

      – Исполнилось мне шестнадцать, собираюсь идти спать в подклеть, слышу, отец с матерью что-то заспорили. Мать никогда голос не повышала, а тут громко заговорила – и в слезы. Поняла: обо мне речь идет. Оказывается, меня уже просватали, мой отец и Саньков успели сговориться. Небось, выпить захотели, вот и нашли причину – поженить нас. Утром я долго не вставала, думала о замужестве и не верила, надеялась, что все обойдется, отец одумается, но тут приходит мать. «Пойдем, – говорит, – сваты пришли». У меня в глазах все померкло, уткнулась лицом в подушку. Мать по голове гладит, успокаивает. Пришли в дом, старики сидят за столом, стаканы с вином в руках, уже веселые. Бабы шушукаются у печи. Сговорились скоро, меня для вида спросили, согласна ли я? Ничего я не ответила, заплакала. Это, наверно, приняли за согласие. Старики чокнулись, мама заголосила, запричитала: «Погодить бы надоть, девка-то еще голым – гола!» – «Гола, гола – обрастеть!» – отшутился отец. Мол, приданое соберем, не проблема. Так и началась для меня самостоятельная жизнь… Слава Богу два года без детей прожили. На девятнадцатом родила, и сразу двойню – девочку и мальчика. Ой, какие хорошенькие ребятки были. Умерли, шести годков не исполнилось. Всего восьмерых родила, в живых остались трое, а по ним, по первенцам, всё горюю…

      Мама достала платок, промокнула глаза. Потом снова долго смотрела в окно на широкую панораму столицы. Наступали сумерки, золотые купола соборов ярко вспыхнули под лучами уходящего солнца. Я, как мог, пытался успокоить ее, обнял за плечи, постарался перевести разговор на другую тему.

      «Город дивный, город чудный», – вдруг произнесла она, прошептала, покачала головой, как это делают люди, восхищаясь чем-то исключительным – красивым или грандиозным, бросила скорый взгляд в мою сторону и снова уставилась в окно. Строчка неведомого мне стихотворения поразила. Прежде оно мне не встречалось, а расспросить, кто автор и прочие данные, было неловко.

      Уезжала она домой в понедельник, я не торопил ее с отъездом, хотел немного показать Москву, ведь она никогда здесь не бывала, хотя жила недалеко. Мне не хотелось отпускать ее в расстроенных чувствах, вот и наметил маршрут, который, по моему разумению, должен был приподнять настроение.

      – Завтра выходной, – сказал я, – съездим в центр, на Красную площадь, побываем в Кремле, не против? – Мама не возражала.

      Погода выдалась – лучше не придумать: тепло, солнечно, не холодно, не жарко. Самая подходящая для пешей прогулки. Мама спросила, где мы будем гулять, зайдем ли в церковь? Поэтому оделась соответственно – в светлую блузку, легкую серую кофту и черную юбку, платок повязала на шее – как же без него посетить храм! Хотела надеть новые туфли, но я отговорил ее,