Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934. Александр Рупасов

животноводческих продуктов в Польшу затруднялся необходимостью получать на каждый ввозимый контингент специальное разрешение Министерства земледелия, которое обладало правом отказать во ввозе, несмотря на наличие ветеринарных, санитарных и иных удостоверений[661]. Поэтому принятые тремя годами ранее директивы Политбюро к переговорам с Польшей о торгдоговоре предусматривали в качестве необходимого его условия одновременное заключение «ветеринарной конвенции, обеспечивающей экспорт в Польшу и транзит через Польшу продуктов животноводства из СССР»[662]. Новое постановление Политбюро по существу предлагало отказаться от попыток закрепления прав советских экспортеров в форме ветеринарной конвенции и взамен этого добиваться эксклюзивных гарантий министерства земледелия. В отличие от железной и марганцевой руды, костяного клея и табаков, относительно ввоза которых из СССР мог быть достигнут компромисс (несмотря на ухудшение их качества, отмечавшееся представителями Министерства промышленности и торговли Польши), расчеты на экспорт в Польшу зерновых были некомпетентны. Они не учитывали ни сельскохозяйственного баланса Польши, ни озабоченности правительства падением производства из-за снижения хлебных цен (в 1930 г. потери земледельцев составили около полумиллиарда злотых). Ссылаясь, в частности, на выступления в Сейме министра земледелия, в котором тот отметил влияние на польскую деревню «советского демпинга» пшеницы и ячменя, полпред предупреждал, что «разговоры с поляками» об импорте пшеницы, ячменя и овса на указанных условиях являются «в высшей степени несерьезными», и «выдвижение таких несуразных требований будет дискредитировать все переговоры»[663]. «Мы не запретили ввоза, не повышали пошлин на зерно. Если будем нуждаться в хлебе, пожалуйста, ввозите. Но допустить беспошлинный ввоз немыслимо» – заявил Антонову-Овсеенко и Климохину министр торговли А. Пристор в ответ на изложение ими программы Политбюро.

      Последний пункт(«е») этого раздела постановления еще более затруднял поставленную в нем задачу. Из предшествующих сообщений варшавского полпредства Москве было известны решительные возражения польского союза промышленников «Левиафан» и правительственных кругов против предоставления СССР прав наибольшего благоприятствования в торговле. Антонов-Овсеенко полагал, что внесение этого условия в перечень запрашиваемых СССР компенсаций имеет практической целью получение гарантий на неизменность условий ввоза определенных товарных контингентов. На нелогичность выдвижения такого требования в общем ряду указал 31 января 1931 г. при рассмотрении советских предложений министр торговли А. Пристор. Поскольку обмен нотами о наибольшем благоприятствовании неотъемлем от заключения общего торгового договора, он предложил советской стороне внести соответствующее предложение[664].

      Установленные Политбюро приоритеты и порядок ведения торговых переговоров

661

См., в частности: Письмо В.А. Антонова-Овсеенко Б.С. Стомонякову (копия А.И. Микояну), 11.8.1930. – Там же. Оп. 14. П. 149. Д. 1. Л. 135.

662

Предложения Комиссии Политбюро по вопросу о переговорах с Польшей о торговом договоре (утверждены Политбюро ЦК ВКП(б) 16.2.28) (Приложение к п. 4. пр. ПБ № 10). – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 6. Л. 27.

663

Письмо В.А. Антонова-Овсеенко Б.С. Стомонякову, 19.1.1931. Л. 20.

664

Письмо В.А. Антонова-Овсеенко Б.С. Стомонякову («К торгпереговорам»), 3.2.1931. – АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 15. П. 155. Д. 7. Л. 36.