Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934. Александр Рупасов

о рассылке сообщала «копии чл. Коллегии». Вопреки обыкновению документ имел гриф «секретно» (а не «сов. секретно»)[94]. Иногда авторы записок передавали «коммунистический» или «товарищеский» привет членам Политбюро, порой ограничивались подписью. Видимое отсутствие стандартизации рабочих процедур (адресации, оформления и рассылки письменных материалов в Политбюро) делает опрометчивым любое определенное суждение об их эволюции. Тем не менее, общая тенденция несомненно состояла в постепенном сужении прямой коммуникации между органами, выступающими инициаторами решений по международным делам, и Политбюро как совокупностью его индивидуальных членов, в сосредоточении информации и запросов по внешнеполитическим вопросам в руках Сталина, Кагановича, Молотова и, в меньшей степени, Ворошилова.

      Подобное явление в общих чертах обнаруживается и при рассмотрении другой группы обращений к «сессии» – писем, инициативных записок и докладов в Политбюро, поступавшим от полномочных представителей СССР за границей. Некоторые из них являлись в недавнем прошлом крупными партийными работниками либо личными друзьями и приближенными членов Политбюро, что в сочетании с неясностью фактического статуса Литвинова в партийном руководстве и недавним оппозиционным прошлым его первого заместителя (Крестинского) создавало благоприятный фон для вынесения разногласий за пределы ведомства, хотя и в масштабах более скромных, нежели в начале 20-х гг. Считавший себя самостоятельным «пролетарским иностранным политиком» (и ведший интенсивную частную переписку с К.Е. Ворошиловым), полпред в Праге А.Я. Аросев неоднократно жаловался патрону на НКИД и всеми силами стремился попасть в поле зрения Политбюро. «Ведомство не хочет, чтобы полпред имел возможность непосредственно сноситься с П. Б. или его членами, – писал Аросев Сталину после аудиенции у него. – Ведомство хочет, чтобы на всех постах стояли его чиновники»[95]. Отношение руководителей Политбюро к непосредственным рабочим контактам с полпредами было двусмысленным. Сталин, с одной стороны, «неоднократно упрекал» Литвинова за то, что он «не пользуется своим авторитетом Наркома в своих сношениях с Полпредами», с другой – в некоторых случаях поощрял прямые связи между «инстанцией» с тем или иным полпредом, демонстрируя внимание к его соображениям или даже «всецело решая спор в его пользу»[96]. При возникновении разногласий с наркомом или Коллегией НКИД, полпреды (в исключительных случаях – и советники полпредств) заявляли настоятельные пожелания о передаче дела в «сессию» вместе с копиями относящихся к нему писем и телеграмм либо сами направляли туда копии исходящих документов. «Копию направляю в Сессию», – заключал, например, В.А. Антонов-Овсеенко письмо в НКИД с доказательствами того, что «мы оказались несозревшими к сближенью с Польшей»[97]. Нередко членам Политбюро адресовались специальные письма, записки и доклады полпредов.

      Обращения полпредов зачастую вызывались

94

Записка Н.Н. Крестинского Л.М. Кагановичу, 2.9.1931. – Там же. Л. 656–659.

95

Личное письмо А.Я. Аросева И.В. Сталину, 3.3.1934 (копия). – РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 96. Л. 118.

96

Протокол № 152 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 20.1.1934, п. 49/30 (Записка М.М. Литвинова И.В. Сталину, 22.12.1933). – Там же. Ф. 17. Оп. 163. Д. 998. Л. 101–102.

Несмотря на высказанные в записке упреки и подробную деловую мотивацию, Сталин (и вслед за ним другие члены ПБ) отказались пересмотреть принятое по инициативе Трояновского постановление о назначении персонала в полпредство СССР в Вашингтоне. «Могу согласиться на отмену решения лишь в отношении Ромма», – гласила резолюция Сталина, под которой подписались также Каганович, Молотов, Ворошилов (согласие остальных было получено опросом. (Там же. Л. 101).

97

Письмо В.А.Антонова-Овсеенко Б.С. Стомонякову, 20.7.1933. – АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 17. П. 164. Д. 3. Л. 147–143. Указание «копия в сессию» в адресации (или столбце рассылки) письма полпреда не всегда означало, что оно направлялось непосредственно в ЦК ВКП(б). На оформленном таким образом письме из Варшавы замнаркому, например, пришлось сделать помету: «Кагановичу, копии Сталину, Постышеву и Ежову» (Письмо В.А.Антонова-Овсеенко Н.Н.Крестинскому и Б.С. Стомонякову (копия «в сессию»), 1.3.1932. – Там же. Ф. 010. Оп. 4. П. 21. Д. 64. Л. 10). Вместе с тем неясно, что в каждом конкретном случае означало выражение «Сессия» – Секретариат, Оргбюро или Политбюро ЦК ВКП(б). Известен, по крайней мере, один случай, когда экземпляр политписьма был направлен заведующему Бюро международной информации ЦК ВКП(б), явно в расчете на то, что через К.Радека оно быстрее достигнет Генерального секретаря, чем через заведующего Секретным отделом ЦК ВКП(б) А.Н.Поскребышева (Письмо В.А.Антонова-Овсеенко Б.С. Стомонякову, 28.7.1933. – Там же. Ф. 0122. Оп. 17. П. 164. Д. 3. Л. 152–148).