Исповедь девственницы. Злата Сотникова

ушла, но мой топографический кретинизм не позволял самостоятельно найти дорогу до автобуса. Я очень жалела в этот момент, что Ирка Степанова спала. Она бы смогла сгладить или прекратить издевательства. Она умела это делать. Из всех моих подруг в строю была только Мила Губерман, но она молчала, чтобы не стать очередной мишенью для жестоких шуток, которые иногда девки отпускали и в её адрес.

      – А вы знаете, почему она всё время с собой спортивную сумку таскает? – не унималась Агапова, – там у нее запасные трусы на случай, если эти обоссыт.

      Орловская громко заржала. Все остальные заулыбались. Я посмотрела на Макса и поймала его взгляд. Но он быстро отвел глаза. Он тоже улыбался.

      – Тогда давайте выпьем за то, чтобы не ссаться по жизни,– предложил Лисовец и чокнулся с Евтушенко. К нему присоединилась вся их мерзкая компания. И Макс. Его губы были растянуты в равнодушной улыбке.

      Я отказывалась что-либо понимать. Об этой моей проблеме на всём земном шаре было известно только четырём людям: матери, отчиму, доктору, который ставил диагноз, и с сегодняшнего утра – Максу. Я смотрела на Макса. Он как ни в чём не бывало держал в объятиях Орловскую, которая спиной облокотилась на его прекрасное тело.

      – Митрофаниха, а ты чего не пьёшь? – отсалютовала мне рюмкой Орловская.

      – Да из неё сразу потечет, – весело ответила Агапова.

      – Ну и ладно, у неё с собой куча запасных трусов, – снова заржала Орловская.

      И вдруг я увидела, что у Агаповой в руках моя сумка. Видимо, я положила её вместе с другими сумками под дерево, куда все складывали вещи. У этого дерева и стояла сейчас компания во главе главной шлюхой класса.

      – Посмотрим, что там у неё… – Агапова расстегнула молнию и вытряхнула содержимое сумки на землю.

      – Знаменитая убогая зелёная юбка, – оживилась Орловская.

      Агапова наклонилась и подняла ее с травы двумя пальцами:

      – У нас такой уборщица в школе пол моет.

      – Не, у уборщицы красивее тряпка, – возразила Орловская, сквозь смех.

      – Девки, хорош, о вкусах не спорят, – махнул рукой Лисовец, которого особо не интересовали бабские разборки, а лишь хотелось выпить, – давайте выпьем за ваши юбки. Чтобы они были короткие, ноги длинные…

      – А сиськи большие, – вставил Евтушенко.

      – Да-а-а! – заорал с земли очнувшийся Самохин.

      Все засмеялись и выпили.

      – Главное, чтобы они были, правда, Митрофанова, – опять пошла в атаку Орловская.

      Совсем опьяневшая Агапова посмотрела на меня в упор мутными глазами:

      – Митрофаниха, покажи сиськи! – и она дико заржала.

      – У неё же нету! – прохрюкала Орловская, показав две фиги.

      – Зато у тебя есть, вот ты и показывай, – тихо огрызнулась я.

      – Да-а-а! – снова заорал с земли Самохин.

      Я посмотрела на Макса. Он улыбался, как и остальные. Тирады Орловской и Агаповой сумели отвлечь мальчиков от их любимого занятия, и они на какое-то время перестали разливать водку и заинтересовались моей персоной. Но меня сейчас убивало не это. Я поняла, что только Макс мог рассказать