Остров пропавших девушек. Алекс Марвуд

лошадью телега, тоже украшенная крепом. Женщины сходят с дороги и ждут, когда она проедет мимо. Старые, немощные. И solteronas, островные старые девы. Женщины, само целомудрие которых гарантирует им уважение и почет. Согбенные старухи с клюками, в наброшенных на плечи в знак целомудрия древних мантиях с окантовкой, развевающихся на ветру, известных как faldetti. За ними – низкорослые старички, по одному на пять женщин, кривоногие, прячущие лица под широкополыми фетровыми шляпами.

      Мерседес наблюдает за ними из-под опущенных ресниц. «Театр, – думает она. – Для них траур как театр».

      – Ты только посмотри на них, – едва слышно произносит Донателла, – прямо как вороны на крыше.

      Ларисса больно ее щиплет: перестань, Донателла, не привлекай их внимание.

      Губы девятилетнего Феликса Марино расплываются в восхищенной улыбке, от которой Мерседес чувствует легкое раздражение. Любовь, которую все мальчишки питают к ее двенадцатилетней сестре, начинает ее потихоньку бесить.

      Они идут дальше.

      В летний день все эти платки, равно как и закрытые платья до лодыжек с длинными рукавами, были бы невыносимы. Ей до сих пор не удается представить, как бабушка в ее возрасте могла ходить в таком наряде постоянно. Но в это великолепное весеннее утро с полевыми цветами, пробивающимися из земли вдоль обочин, и жаворонками, кружащими высоко в небе над недавно засеянными кукурузными полями, одежда досаждает лишь самую малость. Мерседес понимает, что ей положено грустить, но ее сердце переполняет тихая радость. После замка они сразу отправятся к западным скалам. Ларисса собрала корзину для пикника с мясом молодого барашка, pastizzi с тмином, foqqaxia с козьим сыром с горных пастбищ, сушеными помидорами прошлогоднего урожая, а также выпечкой с абрикосами и джемом из опунции. И по бутылочке волшебной коричневой пепси-колы, которую они с недавних пор стали закупать в ресторан для туристов. Это настолько бесценная редкость, что Мерседес пробовала ее только дважды. От предвкушения вкуса во рту этой сладкой шипучки у нее текут слюнки.

      – А где тогда новый герцог, а? – спрашивает Донателла. – Если мы все так скорбим, то почему здесь нет его?

      Гектор Марино бросает взгляд на Серджио: твоя дочь выходит за рамки, заткни ей рот, пока нас кто-нибудь не услышал.

      – Заткнись, Донателла, – говорит тот, – придержи язык, хотя бы раз в жизни.

      – Он в Нью-Йорке, – отвечает Ларисса, – на другом конце света.

      До их слуха доносится цокот конских копыт по мостовой, скрежет колес и скрип сбруи. Обернувшись посмотреть, они видят, как со стороны города сноровисто мчит grande diligence XIX века, принадлежащий замку, с пурпурной обивкой и герцогским гербом. Его отмыли и навели блеск, а лошади выглядят так, будто их тоже отполировали в честь покойного.

      Это едут попрощаться друзья старого герцога. С яхт, пришвартованных в гавани и потеснивших рыболовецкие суда.

      Существа с другой планеты.

      Семья, идущая на сто метров позади них, уже сошла с дороги в канаву