На каменной плите. Фред Варгас

что такое однажды было лет пять-шесть назад. Он обозвал Кеменера слюнявой улиткой, Кеменер вскочил, схватил бутылку и разбил ее о голову Гаэля.

      – Кеменер – директор школы, – пояснил Маттьё Адамбергу.

      – Это правда, у него действительно повышенное слюноотделение, – продолжал Норбер. – Он тогда только рассек Гаэлю кожу на голове. Жоан, хозяин заведения, единственный, кому по силам совладать с лесничим, тогда их разнял и позвонил в жандармерию.

      – Итак, месье де Шатобриан…

      – Пусть это и допрос, но не могли бы вы называть меня не месье де Шатобрианом, а как-нибудь покороче. Меня все здесь зовут Норбером, или Шато, или Шатобрианом.

      Маттьё выключил магнитофон.

      – Мне очень жаль, Норбер, но по протоколу я должен называть вашу полную фамилию. Иначе меня могут обвинить в предвзятости.

      – Я понял, – отозвался Норбер. – Тогда давайте продолжим. По протоколу вы имеете право мне сказать, что приключилось с Гаэлем? Я в растерянности. Да, когда он много пил, то вел себя вызывающе, подтрунивал над всеми, точнее, всем грубил, но, как говорится, в глубине души был хорошим парнем.

      – Вы его назвали «хорошим парнем»? Притом что он над вами постоянно насмехался, а не далее как позавчера облил вас вином?

      – Нельзя с уверенностью утверждать, что он разлил вино намеренно: он нетвердо стоял на ногах. Что касается насмешек, то он осыпал ими всех без разбора, в том числе и меня. В основном он цеплялся к физическим недостаткам или внешности – к носу, волосам, зубам, ушам, походке, – и обычно это далеко не заходило, ведь Гаэль сам был отнюдь не красавец и знал об этом. Еще он подшучивал над теми, кто слишком худ, кто трусоват. В этом нет ничего приятного, но и ничего страшного тоже.

      – И вы называете его «хорошим парнем»?

      – Под этим я подразумеваю, что в нем не было ненависти. После смерти матери он сильно горевал, в нем копилась злость, и с годами все становилось только хуже. Люди скрипели зубами, когда он их оскорблял, но чтобы убить… Не следует представлять его в карикатурном виде, он был человеком честным, душевным, готовым поддержать каждого – разумеется, когда был трезв. Даже со мной, когда мы встречались в лесу. А та женщина, Серпантен, что пришла в трактир и угрожала ему, – она его по-настоящему ненавидела. И у нее был еще один мотив, кроме того, что он наступал на ее тень. Она сестра Браза. Не надо далеко ходить, чтобы узнать, откуда этот проныра черпает информацию. Вот он действительно полон ненависти, как и его сестра, в этом нет никаких сомнений. Два сапога пара. Извините, комиссар, – вдруг опомнился он. – Я не вправе высказывать подозрения, это ваше дело, я просто расстроен, так что беру свои слова обратно.

      Маттьё открыл ящик стола и достал оттуда пакет в пятнах крови.

      – А это, месье де Шатобриан? Это вам знакомо? – спросил он, показав пакет Норберу. – Не переживайте, я его всем показываю.

      – Но это же мой нож! – вскричал Норбер, поднявшись. – Это мой собственный нож! Можно? – спросил он, потянувшись к пакету.

      – Конечно, только не открывайте.

      – Смотрите! –