.

накинул халат, прошлепал к двери босиком, благо прихожая недалеко была от спальни, всего метров пятьдесят по прямой. Глянул в домофон, увидел топчущегося на лестничной площадке Грузина – небритая рожа смотрела одновременно дерзко и покаянно. Хабанера покачал головой, удивляясь настырности старого бандита, открыл дверь, впустил внутрь.

      – Как ты мимо охраны прошел? – поинтересовался. – Почему меня не предупредили?

      – Большое человеческое обаяние, – нагло отвечал Кантришвили.

      – Знаю я это обаяние, – проворчал Хабанера. – В косарь баксов обошлась тебе твоя невидимость…

      – Не надо все мерить деньгами, – назидательно заметил Кантришвили. – Сам человек – вот наш важнейший ресурс.

      Хабанера бросил на него уничтожающий взгляд, но ничего не сказал, только указал глазами снять ботинки: натопчешь, старая сволочь, а мне внепланово домработницу вызывать. Он пошел вперед, а потом свернул налево, в гостиную. За ним мягко, как кот, шел в белоснежных, рваных на пятке носках Грузин.

      До гостиной идти было минуты две, так что хозяин дома решил прервать тягостное молчание.

      – Чего носки такие дырявые? – спросил он. – Заштопать некому?

      – Издержки холостой жизни, – беспечно отвечал Грузин. – Да и незачем вроде. Дома перед кем стесняться, а в гостях я ботинок не снимаю. Только для вас сделал исключение из большого личного уважения. Ноги, опять же, проветриваются, грибка не будет.

      Хабанера поморщился. Грузин, знакомый с августейшими особами всего мира, все-таки по сути своей был простой крестьянин, грубый и малоизящный, хотя хитрости и даже некоторой жестокой изощренности ума ему было не занимать. Однако лично он, Хабанера, даже за все сокровища мира не хотел бы работать под началом Грузина и нюхать его дырявые носки – нет, воля ваша, это было бы чересчур.

      Долго ли, коротко, дошли, наконец, и до гостиной – хозяину нравилось, что квартира такая большая, можно фитнесом не заниматься: пока обойдешь всю по периметру, вот тебе и полноценная прогулка. Хабанера шлепнулся на диван, глазами указал гостю место напротив. Грузин осторожно опустился в глубокое кресло, оно бережно охватило со всех сторон корпулентное тело бывшего спортсмена.

      – Ну? – отрывисто бросил Хабанера.

      Грузин поднял глаза к потолку, сделал выразительный круговой жест указательными пальцами: не подслушивают ли?

      – Нет, – сердито отвечал Хабанера. – Говори.

      Но Кантришвили сомневался.

      – Уверены? – спросил он одними губами. – Откуда знаете?

      – В Интернете погуглил, – злился хозяин. – Давай уже, а то так сидеть будем до моржового заговенья, скоро вечер, мне на работу пора.

      Кантришвили молча и уважительно наклонил голову: знаем, мол, знаем, какая именно работа, респект, дорогой товарищ, весьма впечатлены. Потом сунул руку в карман, Хабанера напрягся, но вместо ствола с маленькой гладкой смертью внутри Грузин выбросил на стол, как туза, изящный телефончик.

      Хабанера вопросительно поднял бровь. Грузин