Ночевала тучка золотая. Солдат и мальчик. Анатолий Приставкин

мороки, не для тетки Зины, а красной тесемочкой был помечен Колька, а не Сашка.

      Тетка Зина пристально посмотрела на них и вдруг ткнула Сашку пальцем:

      – Чево снял метку? Думаешь, не признаю? Дык я тебе везде признаю! Ты другой!

      Никто никогда не угадывал братьев, а сторожиха тетка Зина угадала. Это поразило обоих. Они сидели перед ней сытые, благодарные и немного пристыженные.

      Но тетка Зина не стала их укорять. Она спросила:

      – А там… В своем… Томительном… Чем вас кормили?

      Братья замялись. Это был странный вопрос. Везде, по их разумению, кормят одним и тем же, если вообще кормят: баландой.

      – Баландой! – сказал Сашка.

      Тетка Зина в основном обращалась к нему.

      – Баландой? – спросила тетка Зина. – Это похлебкой, что ли?

      Братья опять смутились.

      Как не знать, что такое баланда. Баланда, она и есть баланда! Мутная жижица, а в ней кусочек картошечки черной, мороженой может попасться или… Или сгусток нерастворившейся манки: жутко вкусно. А вот рис, суп из риса, на днях они первый раз в жизни попробовали.

      – Мамалыгу-то вам дают? – спросила опять тетка Зина.

      – Малыга? – спросил Сашка. – Не… Затируху дают.

      – Заваруху? – переспросила тетка Зина. – Ну, как и мамалыга, только пожиже будет… – И вздохнула. – А нас ведь тоже привезли… Из Курской, значит, области.

      Братья уставились на тетку Зину. Не сразу поняли, как это можно привезти взрослых, которые вроде сами по себе.

      А тетка Зина продолжала:

      – Приехал полномочный, велел вещи собирать… А у мене сестра больна да девка – невеста, но дурная, голова не в порядке, над ней фашист снасильничал. Так мы увязали узлы – нищему собраться – лишь подпоясаться! – а сами ревем, а чево ревем… Пусто, даже травой заросло, да и мины там… Ни скотинки, даже кошек поели… В земляночках жили. Нас в товарняк – и повезли. А мы всё ревем, всё ревем. А полномочный и говорить: «Хватит, бабы, реветь, я вас в рай везу…» А мы-то решили, что в рай – это на расстрел, значит, потому что всё изменников искали, хто спал с фашистом, тот у нас и изменник… А моя-то дочь спала, хоть и силком… Ну, и в голос! Аж вагон криком изошел…

      Тетка Зина оглянулась. Люди начинали суетиться по цеху, перерыв заканчивался. Она встала:

      – А потом привезли в рай, сюда, стало быть, а тут ничего. Даже жить можно. Только эти… – Она не сказала, но показала ладонью, будто шашкой махнула. – Мы так боимси… Так боимси… У нас уж было… Да вы малы, вам не надоть это…

      Сашка спросил, оглянувшись вслед за теткой Зиной:

      – Скажите, а, кто? Кто?

      Тетка Зина посмотрела вокруг, быстро зашептала, заталкивая братьев глубже под лестницу:

      – Да чечня ж проклятая! Чеченцы прозываются. Неуж не слыхали? Они тут при фашистах, вот как мы, изменяли! Можа, их девки баловали, мы ж не знам! Так их сгребли, прям как нас, в товарняки – и узлов собрать не дали! Рассказывають… Нас-то на Кавказ, а их – в Сибирский рай