Студент 1. Рафаэль Дамиров

загрустил. Экие фортеля выкидывает жизнь! Захочешь – не придумаешь. Вот как такое может быть? И что такое время? Выходит, оно устроено намного интересней и сложней, чем это видится из рядовой человеческой жизни…

      – Осторожно! – Витькин голос выдернул меня из философских дебрей. Я вздрогнул и очнулся.

      Чуть ли не перед самым моим носом продребезжал двухцветный чешский трамвай «Татра». Вагоны эти могли быть в разной цветовой гамме, в данном случае он был сверху и снизу бежевый, посередине – красный. Я проследил взглядом – трамвай бодро катил под уклон среди березово-рябинового перелеска, и я понял, что огромная территория политеха со всеми опытными производствами, находится на окраине города, в промзоне. Там, куда удалялся вагон, видны были какие-то скучные бетонные заборы, крыши складских строений и тому подобная проза жизни.

      – Базилевс! Ну ты че? – торопил меня спутник. Я встряхнулся:

      – Да нет, ничего. Засмотрелся.

      – Потом смотреть будешь! Пошли, народ ждет.

      «Татра» угромыхала вправо, а мы пошли налево, к трамвайному кольцу, где в очередь отправки на маршруты стояли несколько вагонов, и чешских, и рижских, более ископаемого вида, настоящие динозавры отечественного машиностроения. В центре кольца образовалась даже не клумба, а что-то вроде скверика с жидкими осинками, березками и елочками, массы трудящихся стихийно протоптали в нем дорожки по основным направлениям: к остановкам и гастроному, находившемуся в угловом четырехэтажном доме. Туда и направили стопы мы с Виктором.

      Когда вышли из скверика, я снова вздрогнул, теперь уже без всякой грусти. Просто от культурного шока.

      Эпоха продолжала бить по глазам. У разгрузочной площадки гастронома стояло то, что горожанин двадцать первого века, наверное, счел бы галлюцинацией. А именно… живая лошадь!

      Да-да, самая настоящая гнедая лошадка, то есть обычного темно-коричневого цвета, хомутом и оглоблями впряженная в самую настоящую деревянную телегу, правда, на автомобильных колесах – скорее всего, от ГАЗ-51 или ГАЗ-53. Стояла себе смирно, лишь помахивая хвостом и головой, видимо, отгоняя мух. А сумрачный небритый мужик в кепке, рукавицах, сером халате и чудовищных кирзовых сапогах разгружал сие транспортное средство: на телеге стояли плетеные из алюминиевых полос шестигранные контейнеры причудливого вида, наполненные поллитровыми молочными «тетрапаками», пирамидками, когда-то изобретенными в Швеции и распространившимися в середине прошлого столетия по миру, включая СССР, а потом практически вышедшими из употребления. Суровый владелец кирзачей в поте лица перетаскивал эти контейнеры в глубь подсобки.

      Не успел я отойти от этого зрелища, как двустворчатая расхлябанная дверь из того же алюминия и стекла напомнила мне о том, что цветные металлы здесь еще не сдают в пункты приема. В 90-е годы такая входная группа и нескольких дней не простояла, нашлись бы предприимчивые люди, отправившие ее в металлолом. Да и те корзины с молочными пакетами пошли