Кисельные берега. Книга вторая. Анна Осьмак

на прежнюю службу… Авось, не погонит, помятуя о совместно пережитом…

      – Но ведь… – Кира провела ладонью в опасной близости от его пальцев, – он тогда нехорошо с тобой поступил.

      – Ну что ты! – не согласился кметь. – При чём здесь он? Это ведь посадника происки, и колдунью тоже он нанял. А князь… Сильных мира сего вообще не стоит мерить общим аршином: они зачастую вынуждены поступать не так, чтоб похвалили и одобрили, а как важно для дела.

      – Для дела? Какого ещё дела?..

      – Прошу тебя, – он посмотрел на неё умоляюще, – не сей смуту в душе моей! Я и на посадника-то зла не держу, почто же мне на князя гневаться? Всё ведь прошло, и быльём поросло. А если горечь в себе копить да обиды собирать, словно скупец хабар, захламишь душу – некуда станет добро складывать. Понимаешь меня?

      Пальцы их столкнулись. Кира вздрогнула, как от удара током и отдёрнула руку. Но рука была поймана в полёте за запястье и перевёрнута ладонью вверх.

      – Всё почти зажило, – одобрил он состояние её ожогов. – Ты очень храбрая, Кира…

      Он держал её руку. И смотрел на неё.

      Время замерло, подвешенное в золотой, звенящей тишине дубовой рощи… Сколько это длилось? Пару секунд? Или бесконечность?

      Кира очнулась, когда позабытый Сырник завозился между ними, недовольно, с подвывом зевнул, клацнув пастью, упал на куцый зад и принялся энергично чесать бок задней лапой.

      Медведь отпустил её руку и выпрямился в полный рост.

      – Пойду я, – сказал он. – Караулы надо обойти. Ты уж вернись поближе к лагерю, лады?

      Кира кивнула, немая и потрясённая пережитым.

      – И накинь что потеплее, чай не лето…

      Он скрылся, будто и не было, только ветка качнулась у ближайшей осинки.

      Опираясь руками и задом на поваленное дерево, Кира вползла на него, уселась, тяжело подтянув ноги, и пригорюнилась.

      Что ж её так колбасит от близости проклятого оборотня, а в его отсутствие заедает тоска и мучают бесплодные мечты о взглядах и прикосновениях? Что ей в них? Что ей в нём? На кой чёрт именно он? Какой-то невезучий, бесприютный стражник, голь перекатная, репрессированная Вышеградской властью. Ни высоких целей, ни карьерных устремлений, одна мечта – вернуться в своё родное захолустье и патрулировать улицы до самой пенсии. Или смерти… от разбойничьей заточки в тёмной подворотне. Ужасно бесперспективная кандидатура. К тому же ещё глупо влюблённая в глупую девицу. Что тоже, безусловно, характеризует…

      Блин! Ну почему в качестве объекта нежных чувств она выбрала такой неподходящий предмет?! Она! – Кира Волошкина!..

      Впрочем, разве она выбирала? Это иррациональное, безумное, одурманивающее чувство выбрало её само.

      – Нет! – простонала Кира, жалобно кривя рот. – Не хочу! Не нужно мне всего этого! Неправда, он мне не нужен! Вовсе я не влюблена! – причитала она, в полной мере осознавая, что сопротивление её уже наверняка бесполезно, и тягучее болото страстной, надрывной любви затянуло свою жертву с головой.

      Как странно, как нелепо принадлежать не самой себе, своим принципам