Кисельные берега. Книга вторая. Анна Осьмак

присела рядом, улыбнулась счастливо облакам на небе и запахнула плотнее накидку на груди.

      – Я закончила вышивать ворот у голубой сорочки, хотела тебе показать. Как думаешь, Кирочка, пойдёт моему Альфреду голубой? Ох, мне кажется, ему любой цвет к лицу, правда же? Он так прекрасен, что даже рубище его не обезобразит! А я, глупая, сомневаюсь в цвете шёлка! – она рассмеялась, будто и в самом деле сморозила что-то возмутительно-забавное. – Заказала сегодня поварам паприкаш из курицы, а теперь сомневаюсь… Не спросила ведь прежде у Альфреда – любит ли он паприкаш? Тем более, из курицы. Его ведь из телятины положено готовить! И, желательно, с клёцками… Сможет ли Жерек сделать правильные клёцки? В соусах-то он поднаторел, тут я спокойна. А вот клёцки… Вдруг они у него не выйдут? А вдруг Альфред вообще любит паприкаш с картошкой?! А я всё «клёцки, клёцки»… Ох, что же делать? Кирочка, как ты думаешь, любит его высочество паприкаш?

      Кира мученически закатила глаза – куда бы спрятаться от занудной заботы влюблённой дурочки… Принц-то спрятался, ему хорошо! Нашёл громоотвод в виде подружки. И даже не спросил у того громоотвода – а оно ему надо? Да с какой стати вообще?! Она им в няньки не нанималась! Ещё чего не хватало!

      Кира поднялась с камня и свистнула Сырнику.

      – Самое лучшее, ваше высочество, – бросила она, торопясь смыться, – самой пойти и проконтролировать Жерека. А то мало ли что…

      – Верно! – озаботилась Пепелюшка, тоже подскакивая. – Совершенно правильно! Надо пойти и проследить, чтобы всё получилось, как надо. Потому что если всё будет на высоте, то принц обязательно оценит!

      – Точно! – согласилась Кира. – Пойду пока Сырника прогуляю! – зачем-то оправдалась она в спину торопливо удаляющейся контролировать паприкаш принцессе.

      Зачем? Кирины дела её интересовали не более прошлогоднего снега.

      Призванный Сырник между тем обнюхал валун, обследовал пробивающуюся вокруг него молодую поросль краснотала,  деловито расписался, задрав ногу, на сером граните и понёсся вдоль кромки воды, водя опущенным носом, словно металлоискателем. Кира побрела следом, рисуя на речной ряби волнистую дорожку ивовым прутиком. Наткнулась на глеистую тропку, всю истыканную острыми козьими копытцами, и свернула по ней к ржаво-золотой дубовой роще. Солнечно светящийся шатёр сомкнулся над головой, закрыв облачное небо, вполне довольствуясь собственным сиянием. Девушка запрокинула голову вверх и зависла в осенней бездвижной тишине…

      – Кира!

      Она вздрогнула и чуть не упала, резко вскинувшись.

      – Зря ты забрела так далеко от лагеря, – Медведь пытался смотреть строго, как наставник на застигнутую с сигаретой школьницу. – Всё ж таки места неведомые, могут быть опасны. И одна…

      – Я не одна, – голос предательски сел, пришлось покашлять, прочищая горло, – я с Сырником.

      Медведь глянул на лохматого дуралея, усердно раскидывающего задними лапами лиственный холмик