Чебурашка. Дмитрий Ромов

Аркан. Понял, что типа… перегнул палку? Не знаю. Не думаю… Не понимаю…

      Я встаю, забираю кроссы, дядюшкину передачку и двигаю дальше по маршруту.

      Следующее испытание тоже не из лёгких. Дядя Гриша… Тот ещё фрукт. Из всей семьи общается только со мной. Он старший брат мамы и характер у него, мягко говоря, не подарок. Но я перед ним виноват. И эта вина не давала мне покоя в моём будущем. Но ничего, теперь же всё будет иначе, теперь я всё исправлю…

      Я поднимаюсь на пятый этаж и давлю на звонок.

      – Кто? – раздаётся через некоторое время тонкий испуганный голос.

      – Это я, Артём…

      Наступает пауза. Потом дверь приоткрывается на длину цепочки. В проёме возникает дядюшкин глаз.

      – Один? – спрашивает он.

      – Один.

      – Чего хотел?

      – Просто проведать, узнать, как дела…

      Дверь прикрывается, а потом распахивается, и я вижу дядю Гришу в махровом халате.

      – Я с гостинцами, – говорю я. – Держите. Ой, осторожно, там пирожные.

      – А это что?

      – Это? Кроссовки, но они не вам сейчас расскажу.

      Дядька закрывает дверь и мы проходим в комнату. Квартира точно такая же, как у бабушки, стандартная однушка в хрущёвке, только у дяди она похожа на склад. Мебель, ящики, коробки, книги, пишущая машинка, ещё одна пишущая машинка.

      – Садись.

      Мы усаживаемся на диван и он придвигает небольшой журнальный столик на тонких металлических ножках.

      – Публикуете что-нибудь? – спрашиваю я.

      – Нет, – качает он головой. – Там одни бандиты. Мафия. Делят бабки между собой. Надо унижаться, в грязи ползать. А раз вы так со мной…

      Речь об областном отделении Союза писателей. С него всегда начинаем. Дядюшка писатель, правда после того, как отсидел за мошенничество, печатать его перестали и из творческого союза попёрли. Тут, правда, есть варианты, и рассказывается история всегда по-разному, так что попёрли или нет, точно неизвестно.

      А мошенничество заключалось в подделке каких-то документов, то ли финансовых, то ли обеспечивающих тираж дядюшкиных произведений. Тема больная, поэтому спрашивать нельзя, если не желаешь быть спущенным с лестницы.

      – А раз вы так, то и я так же. Я у них единственную рабочую машинку забрал. Пусть теперь перьями гусиными свои формуляры заполняют и протоколы собраний ведут.

      Дядя Гриша начинает смеяться. Смех у него особенный, тоненький, сиплый и заразительный. Рассмеявшись, он долго не может остановиться и делается совершенно красным.

      – Зачем? – не устояв и засмеявшись вслед за ним, спрашиваю я. – Зачем машинку?

      – А-а-а! – поднимает он палец. – Это же я им её принёс сто лет назад. Они уже забыли. Пусть покрутятся теперь! Они новую машинку уже два года ждут.

      Он снова начинает хохотать. Халат расходится, открывая старую заношенную футболку и трикушки с вытянутыми коленями. Он помятый, небритый и обросший. Не ждал гостей, а так бы подстригся. Правда, в парикмахерскую он не ходит, стрижёт себя сам, под горшок.

      – Глаза