Витражи резных сердец. Лаэтэ.

когда смотрит за их тренировками. У Майли такие красивые черные локоны. Майли вообще очень красивая. Иногда Торн ловит себя на мысли, что поняла бы любого реликта, который захотел бы ее украсть, и эти мысли ее пугают. Она не должна так думать, но, как повелось с детства, многое творит, чего не должна. Делает ли это ее плохой?

      – Майли, скажи своей сестре, чтобы она на нас не смотрела, – шепчет одна из подружек Майлитре на ухо. Не в курсе, что Торн слышит ее даже отсюда. – Мне кажется, она хочет меня съесть!

      Майли неловко смеется. Бросает на Торн неуверенный, зашуганный взгляд.

      – Она не собирается никого есть, ну вы чего, – в голосе сестры только смех. Фальшивый. Чем старше Торн становится, тем сильнее жалеет, что может столько всего замечать.

      – Ну, мать-то свою во младенчестве она сожрала, это вопрос времени, когда она сорвется снова!

      Торн едва заставляет себя сохранить нейтральное лицо. Только смотрит неотрывно на Майли, растерянную Майли, которая не знает, что сказать.

      Ну же, почти хочет крикнуть Торн. Ну же, заступись за меня. Скажи, что это неправда.

      Майли смеется неловко, взбивает волосы и шутливо отмахивается. Будто бы говорит: «Какую чушь ты несешь».

      Обида душит Торн, давит на горло болезненным комом. Почему Майли не заступилась? Почему она никогда не заступается? Семья должна стоять за своих горой, разве не в этом смысл каравана?

      Может, и в этом, – шепчет что-то внутри, холодный спокойный голос. – Семья всегда защищает своих, просто ты не своя.

      – Скажи ей, чтобы она ушла! – чуть более громко шипит рыжая Лесса. И Майли, помедлив, идет.

      Торн хочет уйти. Одновременно с этим – отчаянно цепляется за надежду, что сейчас Майли скажет что-нибудь, что все объяснит.

      Она почти может представить, как Майли подходит, смеясь, протягивает ей руку. «Они плохо говорят о тебе. Пойдем прочь от них».

      Или, может: «Они опять разошлись. Не буду говорить с ними, пока они не извинятся».

      Наконец, хотя бы: «Слушай, Торн, они ничего не понимают, но мне нужно с ними потренироваться. Давай погуляем вместе потом?»

      Да хоть что-нибудь хорошее. Но Майли неловко замирает рядом, нервная, заламывает руки и, наконец, смеется.

      – Привет! Ты занята сейчас?

      – Просто смотрю, – Торн пожимает плечами. Ну же. Пожалуйста, скажи что-нибудь хорошее.

      – Да? Ой, хорошо, потому что я подумала, ты не могла бы сходить за одеялами к маме, ну, я имею в виду, если они там есть, вдруг они уже высохли после стирки, и заодно, может…

      Торн медленно уплывает прочь от ее слов, с каждым новым словом – как с новой волной. Она даже не собирается говорить правду. Она просто принесла ей какой-то гнилой, наспех придуманный предлог, и теперь сует его в лицо. Ложь, ложь, ложь.

      «Сестра». «Семья».

      Ее душат эмоции. Злость, обида, непонимание. Что она сделала не так? Она всегда была на стороне Майли, всегда заступалась за Майли, они были вместе все детство; так что и когда пошло не так?

      Ничего никогда и не было нормально, – говорит тот же самый спокойный голос внутри. –