Витражи резных сердец. Лаэтэ.

укладывает свои фиолетовые волосы высоко, чтобы получались рога или уши – Торн не уверена наверняка, что именно. Знает только, что он должен был выглядеть, как те красивые иллюстрации реликтовых принцев из леса, про которых они читали еще в детстве.

      Реликты в этих старых сказках всегда прекрасны, но стоит увидеть плоды их набегов вживую, как реакция у людей почему-то резко меняется.

      – Знаешь, говорят, – мечтательным тоном рассказчика начинает Молли, упираясь подбородком в ее острое плечо. Его смуглая рука так контрастно смотрится на ее светлой рубашке, рядом с белой кожей ее рук. – Говорят, что реликты сделали это намеренно. Что они изгнали свет прочь с этой половины мира, украли солнца, чтобы вершить свое зло в полной темноте.

      Он косится на Торн с ехидным выражением и лучезарной улыбкой. У него такие мерцающие золотые глаза.

      Она любила золото не из-за роскоши, которой у нее никогда не было. Она любила золото, потому что всегда ощущала этот цвет родным.

      – Им не нужна кромешная тьма, чтобы «вершить свое зло», Молли, – говорит она осторожно, снимая его руку с себя. Она, Торн, живое тому доказательство.

      Молли, кажется, понимает, что ступил на спорную территорию. Мнется, улыбается неловко. Он всегда улыбается, когда растерян.

      – Слушай, это правда? Что реликты украли твою мать в Темный лес?

      И вот оно. Вот оно, всегда. Это любопытство. Хорра пресекала все попытки расспрашивать, но слухи ползли всю ее жизнь, и неловкие попытки замалчивать и запрещать поднимать эту тему никак не помогали. Даже наоборот. Всю жизнь Торн только и делала, что слушала домыслы о себе, один другого отвратительнее.

      – Украли, – кивает она. Это не сюрприз, такое происходит время от времени. Юноши и девушки, иногда неосторожные и всегда миловидные, привлекают внимание голодных и кровожадных хищников, жаждущих веселья. Что происходит дальше, вряд ли трудно угадать.

      Молли всматривается в ее лицо очень внимательно. Он унаследовал от своей матери-раа не только яркие цвета, но и эти нежные черты лица, делающие его почти кукольным. Торн внезапно ощущает себя угловатой и некрасивой.

      – Прости. Не хотел влезать. Просто мне любопытно, мы же партнеры, а все эти слухи… не хочу путаться во вранье и домыслах.

      От его слов зарождавшееся раздражение слегка угасает, и Торн отвечает на его взгляд. Ей панически хочется поправить шапку.

      – Да, они ее украли, когда она собирала травы. Они развлекались с ней несколько месяцев, а когда от нее не осталось ничего интересного, ее выбросили на обочину, где поисковая группа Хорры ее нашла. Ее похоронили под золотым кленом. Вот и вся история, Молли, ничего интересного.

      В свете лиловых фейерверков он и сам кажется принцем со сказочных страниц, с этими витыми рогами, пусть и в дешевых, но золотых украшениях. Когда он кивает Торн в знак благодарности, маленькие колокольчики в его высокой прическе мелодично дополняют тишину между вспышками.

      У него на языке вертится какой-то еще вопрос, и это ясно. И он решается.

      – Это правда, что ты родилась, когда она уже была мертва?

      Торн