Витражи резных сердец. Лаэтэ.

из-за Вуали. Неважно, что нынешние жители ничего не помнят о старых богах, каждый дверной проем украшен вороньими черепами, перьями и фиолетовой краской.

      Сейчас от богов остались только имена и некоторые ритуалы, хотя их культы все еще скрываются в городах. Все это знают: никогда не ходи в лес, чтобы не попасться реликту. Никогда не верь никому в Нерушимых, если не хочешь быть украденным старопоклонниками.

      Говорят, когда-то старые боги смотрели из-за Врат Вуали, требовали своей дани, говорили со своими последователями. Только этими последователями были не те, кто сейчас населял города.

      Старые боги требовали крови и жертв, и реликты из темных лесов охотились ради них и их невообразимого голода. Как говорят, всем миром правили те старые реликты. Населяли старые острова своими рабами, такими, как Хорра, такими, как Майли, как мать Торн: развлекались с ними, смотрели, что из этого получится, а потом пожирали, устраивали жестокие соревнования только ради кровопролития. Гости со светлых земель смеялись над этими мифами темного континента. Они говорили, это всего лишь сказки – так послушать, реликты воплощают абсолютное зло. А абсолютного зла, как говорят под солнцами, не существует…

      Смешная наивность.

      Зал взрывается аплодисментами, и они с Молли проходятся колесом почти синхронно, меняясь местами на сцене. Они оба высокие, худые и андрогинные, и в этих глупых арлекинских костюмах с масками нельзя понять, кто есть кто. Торн чуть худее, и ее волосы спрятаны под колпак с колокольчиками. Молли звенит украшениями на «рогах» из своих прекрасных фиолетовых волос.

      Она притворно-внезапно вытаскивает из-за пояса еще два ножа. Молли жеманно изображает испуг, прижав кончики пальцев к раскрашенному рту маски. Она готовится метать. Он вытаскивает яблоко будто из воздуха. «Предлагает».

      Нож Торн рассекает яблоко пополам и вбивается в мишень за спиной Молли. Он изображает обморок, чтобы тут же ловко подняться.

      Какая-то девушка смеется и посылает ему воздушный поцелуй. Другая девушка посылает поцелуй Торн.

      Кинжалы мелькают, когда они с Молли меняются ими, причудливо двигаясь. На сцене, на канатах, в прыжках. Когда Молли метает кинжалы в нее, Торн использует всю свою пластику, чтобы изобразить попытки увернуться от клинков в последний момент. Под конец она хватается за голову в притворном ужасе, этом невысказанном «сколько можно». Театрально-фальшиво плачет, утирая кулачками уголки глаз. Люди смеются.

      После них на сцене Карга, она гадает без слов, пугает дымом и зеркалами. После нее – Майли и подружки, все безгранично красивые, так хорошо сложенные. Торн всегда считала несправедливым, что на других девушках эти дурацкие арлекинские костюмы смотрятся так хорошо. От их фигур не оторвать глаз. Она же сама напоминает плоский рисунок из книжки про злую нечисть из отражений.

      Ей гораздо комфортнее, когда она избавляется от цветастого костюма в пользу привычных кожаных штанов и свободной рубашки. Ей жарко, но она никогда не выходит на люди без шапки, тем более когда волосы выглядят мокрыми и отвратительными.

      Молли