Дорога пряности. Майя Ибрагим

те размышления, что чуть не погубили твоего брата, – тихо отвечает Кайн.

      Пытаюсь сглотнуть камень, который каким-то образом засел в горле, но ничего не выходит.

      – Чуть? – хриплю я. – Осмелюсь сказать, им это удалось.

      – Возможно. – Кайн задумчиво смотрит в сторону, в темную глубину зала, открывая взору свой красиво очерченный силуэт. – Безразличие Совета сокрушило его, лишило надежды… когда я его нашел, он пытался покончить с собой.

      – Ох, Афир… – всхлипывает Амира.

      Свободной рукой я смахиваю покатившиеся по щекам слезы.

      – И он ведь не покончил, верно?

      – Нет, я его спас. Привел сюда, дал кров и воду, место, куда он мог вернуться в любое время, когда пожелает, чтобы вести переписку со своими союзниками из Алькибы.

      – Союзниками? Ты про нечестивых чужаков, которые обманом вынудили его отдавать мисру?

      Кайн вперяет в меня взгляд, способный заморозить Пустоши дважды:

      – Я слушал Афира без осуждения, и он относился ко мне как к другу.

      Я слишком взбешена, чтобы отвечать. Афир был моим лучшим другом, но никогда не говорил со мной о своих чувствах. Под влиянием извне брат предпочел общество чужаков и джинна собственной сестре.

      Амира забирает из моего кулака смятый свиток:

      – Здесь сказано, что он должен отправиться в Алькибу. Он сейчас там?

      – Да. В последний наш разговор он сказал, что если ваш Совет не поможет людям Алькибы, то поможет он сам. Он ушел, дабы присоединиться к повстанцам в борьбе против империи Харроуленд.

      Мое сердце ухает в пятки.

      – Ох, духи, он куда сильнее повредился умом, чем мы считали. В письмах вроде как говорится, что он путешествовал в Алькибу и обратно, перевозил мисру чужакам. Запас у них, должно быть, уже кончился. Может, прямо сейчас он готовится вернуться в Калию.

      Кайн усмехается:

      – Может, но Афир таки вынес из вашего святилища довольно впечатляющее количество мисры за эти годы.

      У Амиры глаза лезут на лоб.

      – Годы?! Не может такого быть, мы думали, что это длилось всего несколько месяцев.

      Сущее чудо, что я все еще стою на ногах под тяжестью услышанных откровений.

      – Если с тех пор он пьет мисру без перерывов, здравомыслие уже давным-давно ему не под силу.

      – Едва ли, – насмешливо скалится Кайн. – Афир, конечно, заядлый чародей, и он куда устойчивее к волшебству, чем, думается мне, обычно, однако почти всю украденную Пряность он прятал и тайком переправлял в Алькибу. Уверены, что знали его так уж хорошо?

      Вопрос терзает мне душу. Надавливаю острием клинка в шею Кайна, наслаждаюсь видом черной капли крови, что набухает на коже.

      – Не смей фамильярничать, змей. Афир не был тебе братом…

      – Он был мне другом.

      – Игрушкой! – рычу я. – Ранимым, заблудшим юношей. И вместо того чтобы побудить его обратиться к семье за помощью, ты еще больше сбил его с пути. Тебя забавляла его боль, правда?

      – Правда? –