Кисельные берега. Анна Осьмак

топот озадаченных фрейлин. Всех, кроме одной. Той, что ходила вместе с Гретой согласовывать детали сделки.

      Она отстала. Остановилась. Задумчиво пожевала уголок кружевного платка… А потом развернулась и, подхватив юбки, со всех ног бросилась в противоположную сторону – в сторону дворца. Точнее – в сторону покоев госпожи Вайнцирль.

      * * *

      Он стоял, опершись на свою поганую лопату, над которой вились докучливые мухи, и ждал. Будто и не сомневался, что принцесса прибежит. Что легкомысленная и легкодумная вертихвостка, падкая на глупые безделушки, не устоит против такой крутой заманухи, как горшок с бубенчиками.

      Предмет торга находился тут же, у ног своего создателя. Он фальшиво вызванивал какую-то незамысловатую песенку и источал сладчайший аромат цветущей акации. Вместе с запахом свинарника коктейль получался настолько ядрёный, что Киру замутило.

      – Что ж, – сказала она, морща нос, – давай поскорее покончим с этим…

      Свинопас не возражал. Он ухмыльнулся, отёр рот грязным рукавом куртки и принялся взимать плату.

      – Раз… – шептали фрейлины, замирая от сладкого ужаса, – два…

      Ударяясь сухими губами о его твёрдые и крепко сомкнутые уста, задерживая дыхание от нестерпимой вони, Кира старалась сосредоточиться на счёте. Каждая отмерянная девичьим хором секунда приближала её к предполагаемому освобождению из плена непонятно кем организованной мистификации.

      «Целовальщик, блин, – мысленно ругалась принцесса, – если бы это был не актёр, исполняющий роль, я бы очень удивилась – зачем парень попросил поцелуев, а ведёт себя при этом, как деревянный чурбан…»

      На семьдесят восьмом поцелуе она отвернулась от свинопаса и оглядела подозрительно примолкших фрейлин: посреди цветных, жизнерадостных шелков чернела тафта глухого платья госпожи Вайнцирль. Её каменное лицо не выражало ровным счётом ничего, кроме бестрепетной, бескомпромиссной суровости. Не сказав ни слова, она развернулась и зашагала в сторону дворца…

      Спустя час обер-гофмейстерина явилась в покои принцессы в сопровождении двух дюжих лакеев и передала волю короля: убираться на все четыре стороны, навсегда позабыв свой род, имя и звание. Как пастырь подданных своих, его величество не потерпит столь буйного разврата среди юных девиц Большемокрицких земель. Его долг – искоренять нечистоту любыми, даже самыми суровыми способами. А как отец… Как отец, он более не хочет знать, что у него была дочь по имени Луиза-Вельгельмина-Фредерика.

      «Вышвырнули, – подумалось по дороге к дворцовым воротам, – прям, как бедную Марту… С той же мотивировкой…»

      Кованые створки ажурных ворот захлопнулись за спиной. Кира стояла на жёлтой грунтовой дороге, которая ранее так манила её из окон дворца. Вдали дребезжала удаляющаяся в сторону деревни телега.

      Прошлась туда-сюда вдоль ворот.

      Посидела на нагретом солнцем валуне.

      Глухо. Ничего не менялось. Светило летнее солнце, стрекотала