Кисельные берега. Анна Осьмак

прифигев от неожиданности, она, возможно, не обратила внимания, здесь яркий солнечный свет обнаружил со всей очевидностью: дворец оказался не столь уж и роскошен. И, должно быть, знавал лучшие времена. Позолота почернела и облупилась, роспись плафонов поблекла, обивка стен потёрлась, а кое-где даже прохудилась. Да и свечная копоть оставила на некогда великолепных интерьерах свои несмываемые следы.

      «Да уж, – скривилась принцесса, – а батюшка мой, видать, так себе королёк – не Людовик XIV и не император Всероссийский…»

      В классной комнате её уже истомились ждать фрейлины с грифельными досками на коленях. Разложив на широких банкетках необъятные юбки и поправляя друг другу банты и атласные цветы в причёсках, они безостановочно щебетали и хихикали.

      У конторки чернел, как дрозд в цветнике, учитель. Видать, тот самый мсье Дюжо. Француз? Судя по фамилии… А она вообще-то в каких землях-то материализовалась? Хоть бы имя своё узнать каким-то образом…

      Кира, вздохнув, полезла за ломберный столик с инкрустацией, без всякого сомнения предназначенный для её ученических потуг. «Травка зенелеет…»

      – Ваше высочество, – учитель церемонно поклонился, – если позволите, начнём сегодня с каллиграфии. Затем немного поговорим о греческой истории и подвигах Александра Македонского…

      – Валяй, – Кира повертела в пальцах гусиное перо. Вот наказание-то…

      Мсье Дюжо с готовностью принялся рисовать на доске буквы с витиеватыми завитушками. Фрейлины, высунув языки, запыхтели со своими грифелями.

      Кира с готовностью макнула перо в чернильницу с откидной нефритовой крышкой и ткнула остриём в бумагу. Из-под пера весело брызнули чёрные капли, засеяв чистый лист, стол и кружевную манжету…

      – Ваше высочество! – дверь в классную комнату распахнулась, на пороге нарисовалась грозная мадам Вайнцирль. – Его величество желает видеть вас по безотлагательному делу…

      * * *

      Закрылась за тобою дверь. Теперь и ты

      Испробуй тёплое сакэ,

      Что из дурного нрава перегнали…

      Там же.

      Высокородный батюшка, князь Брумбольд и курфюрст, кавалер ордена Великодушия, ордена Чёрного Орла, участник войны за испанское наследство, генерал от инфантерии и седьмой претендент в очереди наследования короны объединённых земель в истоках Большой Мокрицы сегодня отмечал всего пятый месяц своего восшествия на престол. Личностью он казался носатой и хмурой. Впрочем, таковой и являлся. Сказались, возможно, благородные гены; возможно – затянувшееся ожидание вожделенного трона.

      Наглухо запакованный в чёрный сюртук, трепетно блюдущий унылую, словно чёрствый сухарь, лютеранскую мораль, он поморщился при виде вызывающей пестроты оборок, лент и декольте прибывшей принцессы. Посреди полумрака королевского кабинета, отделанного и обставленного чёрным дубом, девушка выглядела аратингом в вороньем гнезде.

      На её неуклюжее приседание он угрюмо кивнул. Не предложив кресло и не удостоив словом