Ночи нет конца. Алистер Маклин

что одет. Тут вам не фешенебельный отель. Если пурга стихнет, завтра утром попытаемся привезти ваш багаж.

      – Однако…

      – Если же вам приспичило, можете сами сходить за своим барахлом. Угодно попробовать?

      Вел я себя хамовато, но дамочка сама напросилась на грубость. Отвернувшись, я увидел, что проповедник поднял руку, отказываясь от предложенного ему коньяка.

      – Давайте пейте, – нетерпеливо проговорил я.

      – Не уверен, что мне следует это делать. – Голос у проповедника был высокий, но с четкой дикцией. То обстоятельство, что он соответствовал его внешности, вызвало во мне смутное раздражение. Проповедник нервно засмеялся. – Видите ли, мои прихожане…

      Усталый, расстроенный, я хотел было сказать, чтобы его прихожане катились куда подальше, но вовремя спохватился: кто-кто, а уж он-то был ни в чем не виноват.

      – В Библии вы найдете немало прецедентов, ваше преподобие. Вы это лучше меня знаете. Коньяк вам, право, не повредит.

      – Ну хорошо, если вы так полагаете.

      Он с опаской, словно из рук самого Вельзевула, взял стакан, однако, как я заметил, опорожнил его привычным, уверенным жестом. После этого лицо служителя церкви приняло самое блаженное выражение. Заметив лукавый блеск в глазах Марии Легард, я улыбнулся.

      Преподобный оказался не единственным, кому кофе и коньяк пришлись по душе. За исключением стюардессы, с растерянным видом пригубившей свой бренди, все остальные успели опорожнить стаканы, и я решил, что самая пора распечатать еще одну бутылку мартеля. Улучив минуту, я склонился над раненым, лежавшим на полу. Пульс его был не столь частым, более устойчивым, дыхание более глубоким. Положив внутрь спальника еще несколько теплотворных таблеток, я застегнул молнию.

      – Как вы полагаете, ему стало немного лучше? – Стюардесса стояла так близко, что, выпрямляясь, я едва не задел ее. – Он… мне кажется, ему стало лучше, не правда ли?

      – Немного лучше. Но шок вследствие травмы и переохлаждения все еще дает себя знать. – Внимательно посмотрев на девушку, я внезапно почувствовал чуть ли не жалость. Однако мне стало не по себе от мыслей, пришедших в голову. – Ведь вы давно летаете вместе, правда?

      – Да, – ответила она односложно. – Голова… как вы думаете…

      – Потом. Позвольте мне взглянуть на вашу спину.

      – На что?

      – На спину, – терпеливо повторил я. – Ваши плечи. По-моему, они у вас болят. Я поставлю ширму.

      – Нет, нет. – Она отодвинулась от меня. – Со мной все в порядке.

      – Не упрямьтесь, милая. – Я удивился тому, насколько убедительно и четко прозвучали эти слова в устах Марии Легард. – Вы же знаете, он доктор.

      – Нет!

      Пожав плечами, я взял свой стакан с коньяком. Тех, кто приносит дурные вести, испокон веков не жалуют. Думаю, мои слушатели готовы были, по примеру древнего деспота, пустить в ход кинжалы. Может, дело обойдется лишь тумаками, подумал я, с интересом посматривая на собравшихся.

      Это была забавная компания,