У истока дней. Иван Бунин

всеми вашими, привези гитару и немецкую гармонию, а также стихи Яков Савелича, а если есть коробку сардин, у вас осталось от Илина дня, а то у нас можит не хватить, чем премного обяжешь

любящую тибе С. Шахову».

      Едва успела Софья Ивановна упомянуть имя Якова Савельевича, дальнего родственника Капитона Николаевича, как на дворе показался сам Яков Савельевич. Он шел по двору, неловко отбиваясь от собак палкою.

      Это был человек очень странного вида. Он был уже стар, но трудно определить – скольких лет. Невысок ростом, худ, но не болезненно худ, а, что называется, жилист, немного сутуловат; физиономия – далеко не красивая: усики словно щипаные, жесткие, нос – как у Данте, над маленькими подслеповатыми глазками важно и недовольно сдвинуты редкие брови, такие же жесткие и неопределенные по цвету, как и усы… На голове у Якова Савельевича был измятый летний картуз, на теле – старая ватная поддевка и широкие, легкие шаровары, которые не были запрятаны в сапоги, а болтались над огромными старыми штиблетами, обутыми на босую ногу.

      Софья Ивановна сама отворила ему дверь и, увидев его, посиневшего от холода, всплеснула руками:

      – Яков Савельич! Откуда вы? Даже посинели все!

      Яков Савельевич, хотевший было поздороваться с нею, остановился.

      – Как это посинел? – спросил он своей обычной скороговоркой.

      – Да как же – синий весь!

      – Синий! синий! – передразнил он недовольным тоном. – Не понимаю, какое вам до этого дело: посинейте вы хоть с ног до головы, я и не подумаю на вас ахать и охать.

      Софья Ивановна, давно знавшая характер Якова Савельевича, с улыбкой покачала головой:

      – Господи! сердит-то как стал!

      – Я, мать моя, родился таким, – бормотал Яков Савельевич, стаскивая с себя поддевку.

      Софья Ивановна хотела было выразить ту мысль, что человек не может остаться навек таким же, каким родился, но Яков Савельевич перебил ее вопросом:

      – Николай Матвеевич у себя?

      И, не дожидаясь ответа, пошел к нему в спальню.

      – Кто же эта личность? – спросите вы. – Босяк?

      – Нет.

      – Пьяница?

      – Опять же нет… то есть, по крайней мере, не в буквальном смысле этого слова.

      – Кто же?

      Яков Савельевич Матвеев – кандидат физико-математических наук Московского университета.

      Прошлое Якова Савельевича я знаю только по слухам и по его рассказам. Отец его был наш недальний сосед, человек очень богатый, бывший когда-то предводителем елецкого дворянства. Следовательно, в детстве и молодости Якову Савельевичу не приходилось терпеть никаких лишений. «У нас, милый мой, – рассказывал он мне, – три гувернера было: я, брат, еще с десяти лет, как по-русски, говорил на английском и французском языках». И это – правда… Впрочем, полным материальным благоденствием Якову Савельевичу пришлось пользоваться сравнительно недолго. Блестяще окончив курс Лазаревского института восточных языков, он поступил в университет и, кажется, в первые каникулы страшно поссорился