Сибирские хроники. Григорий Зарубин

И только медведи с синими покойниками будут бродить в вечной мгле…

      – — – — – — – — – — —

      – А я тебе вот что скажу, Егор! – не надо искать лёгких путей!

      – А в чём смысл-то, ваше благородие? – насупился Егор.

      – Как в чём?! А в том, что долгий путь продлевает жизнь, а трудности – делают её интереснее…

      – Вам-то хорошо! А мне страдать…

      – Ну, пойми, Егор! Ты мне здесь, в этом доме нужен. Смотри, как хорошо видны дворы «наших подопечных господ» из твоих окон!

      – Но когда эта Спиридониха будет подыхать, – аж всхлипнул Егор, – я, ваше благородие, не пойду дощечки на потолке разбирать!

      Вольф пристально всмотрелся в подручного, – про какие «дощечки на потолке» говоришь?

      – Про те, Модест Францевич, что надобно будет кому-нибудь вытащить.

      – Всё одно не пойму!

      – Чего тут понимать? Эта ведьма столько зла мне уже успела сотворить! Дом только трижды загорался! Спаси Христос, повезло мне, что я рядом на дворе был – водой залил.

      – Может, случайно? Всякое бывает…

      – И вы мне не верите, – тяжело вздохнул Егор, отвернувшись к окну.

      – Чего ж, верю. Тебе – верю.

      – А ну-ка пойдемте! – встрепенулся Егор.

      Вольф из любопытства вышел на крылечко: и правда, бабка Спиридониха, тяжело опираясь на палку, тащилась по двору.

      – Эй! – крикнул вслед старухе Егор. Размашисто осенил её крестным знаменем.

      Бабуля не поздоровалась, не обернулась, только ускорила шаг.

      – Боится, – прошептал, – страсть как боится. А теперь смотрите!

      Егор смешно высунул язык в сторону ведьмы. И прикусил его…

      – Спаси Христос! – мелко и быстро закрестился Вольф, глядя как старуха, упав на колени, быстро заползла в копну трухлявой соломы…

      – — – — – — – — – —

      Ветер разбушевался до крайности. Может, той ночью старая ведьма Спиридониха колдовала в своей полусгнившей лачуге, а, может, зимний северный ветер менялся на южный.

      Устин пешком вернулся в родной город. Говорят, что деньжат заработал на соляных приисках. Дюже много поистратившись по трактирам, плелся домой. И заблудился в городских пустырях. Экая судьба…

      Брёл по колено в снегу. Метель бросала ему в замрёзшее красное лицо целые охапки колючих белых лохмотьев. Пальцы закоченели, не в силах приподнять воротник старенького кафтана.

      Упал, наткнувшись случайно на забор. С трудом приподнялся и пополз вдоль ограждения, со всей силы прижимаясь спиной к доскам. Авось повезет и доберётся до чьего-нибудь крылечка…

      – Помогите!!! Спасите, ради Христа!!! Эй, люди?!!! – вопил Устин, чувствуя погибель.

      Но пурга ревела и бушевала громче, яростнее, требуя человеческую жертву…

      – — – — – — – — – — —

      Нашли Устина на следующий день уже мёртвого. Окоченел, точно ледышка. По следам видно, полз он всю ночь, да всё вдоль округлого