Кадота: Остров отверженных. Лисавета Челищева

меня на пороге моего дома, что было странно, учитывая поздний час.

      Устало прислонившись к дверному косяку гостиной, я еле уловила обрывки разговора.

      Голос моего отца звучащий с несвойственной ему властностью, привлек мое внимание.

      – …Ты же обещала присматривать за ней, пока я работаю.

      – Она уже не ребенок. А у меня полно своих дел в яслях! Я не могу постоянно следить за ней. – мамин ответ прозвучал раздраженно.

      Воцарилась тишина.

      Папа отозвался сухо: – Она еще ребенок. Просто прибавила в росте.

      Возникло чувство тревоги. Почему родители обсуждали меня, словно я – какое-то беспомощное дитя?

      Мама поставила чашку на стол.

      – Может, ты наконец-то позволишь ей жить самостоятельно, Рахим? Возможно, если бы у нее было побольше друзей, она бы не полагалась только на нас.

      – Но у нее есть друзья, – возразил отец.

      – Друзья? Ты имеешь в виду того фермерского мальчишку-рассена?

      От ее уничижительного высказывания в адрес Зора у меня защемило сердце.

      – Да, того фермерского парня, Елена. Он, к слову, еще и начинающий механик.

      – Ей нужно больше общаться с представителями нашей расы Свагов. Я понимаю, что мы-то примем любой ее выбор относительно будущего мужа. А вот деревня – нет. Рано или поздно она выйдет замуж за голубоглазого, такого же, как и мы. Зоран ей не подходит. Они должны перестать общаться уже сейчас, чтобы потом не было так больно, – прошептала мама.

      Их полуночные перешептывания со временем смолкли, сменившись звоном моющейся посуды.

      Я молча направилась наверх в свою комнату. Тяжесть их слов легла камнем на грудь.

      Осторожно толкнув скрипучую дверь, я почувствовала, как запах пиломатериалов смешался со старыми книгами – родной запах.

      Чиркнула спичкой, зажигая свечу на столике у кровати, пламя замерцало, отбрасывая тени на стены моей коморки.

      Совершая привычный обряд, я распустила длинные волосы и подошла к зеркалу. В глазах полыхало беспокойство. Возможно, это был его звонкий смех, звучавший в моих ушах, или тепло, которое давали общие секреты, но одна только мысль о Зоре заряжала меня решимостью действовать против навязанных устоев общества.

…

      Нелегкий путь по траншее охотников – пережитку, отшлифованному руками времени, – проходил через все мои дни. На протяжении двадцати четырех километров тропа призывала преследовать добычу в ее тенистых объятиях.

      В монотонности продвижения мой взгляд наткнулся на точку вдалеке – дикий заяц, попавший в ловушку высоких стен.

      Ощущения от предстоящей погони наэлектризовали мои чувства, и я бросилась за ним.

      Завязался поединок хищника и жертвы, завершившийся тем, что заяц, оказался в конечной точке нашего замысла – в метровом тупике.

      – Хорошо, что ты не песчаная змея, дружок…

      С осторожной заботой я осмотрела дрожащее существо, – гладкую шерстку, расширенные глаза, трепещущие ушки, прислушивающиеся к каждому шороху.

      – Пожалуй,