Вечный колокол. Ольга Денисова

подниматься наверх. Он на миг забыл о том, что он белый шаман и никогда не сражался с духами, это не его стезя. Он забыл о том, что умрет, если попытается подняться, – доктор Велезар прав, сердце остановится. Надо по меньшей мере еще дня три-четыре, чтобы на подъем хватило сил. А главное, что он скажет огненному духу с мечом? Что тот неправ?

      – И почему ты с ним не пошел? – спросил Млад ледяным голосом.

      Миша расплакался еще сильней и обхватил шею Млада руками.

      – Потому что ты можешь меня спасти! Ты мне не лжешь! Ты меня любишь по-настоящему!

      – А он? Он тебя любит не по-настоящему?

      – Он… Он хочет, чтоб я умер…

      В дом зашел Добробой и стащил с головы шапку, виновато поглядывая на Млада, словно считал, что с недостаточным рвением выполнил поручение.

      Млад похлопал Мишу по спине, снял с себя его руки и вытер ему слезы рукавом.

      – Хватит плакать. Я не могу тебя спасти, тебя никто не может спасти, при всем желании. Ты сам себя спасешь, слышишь? Сам.

      – Правда что, Миш, – встрял Ширяй, – ну что ты как маленький. Посмотри, нас тут трое. Мы все прошли испытание, и ничего, – правда, Добробой? И ты пройдешь. Все проходят. Ты, главное, не бойся. Ты делай все, как Млад Мстиславич говорит.

      На следующее утро, едва рассвело, Миша с тоской глянул в окно и сказал:

      – Уходите.

      Млад не стал переспрашивать, поднял узел с собранными Даной вещами и закинул его за плечо: дальше Миша пойдет один. Так и подмывало успокоить себя мыслью: он сделал все, что мог. Так и хотелось сказать: ничего изменить нельзя, все идет своим чередом. Но что-то внутри противилось этому! Все можно изменить, надо только захотеть!

      – Да ладно, Млад Мстиславич, – усмехнулся Ширяй, забирая свои пожитки, – ничего с ним не будет. Все проходят, и он пройдет.

      – Я думаю – может, все же подняться… Посмотреть на этого Михаила-Архангела поближе… – пробормотал Млад.

      – А он что, может что-то сделать? Или так, разговоры разговаривает? – спросил Добробой.

      – Ничего он сделать не может. Другие духи не позволят, – вздохнул Млад.

      – И зачем тогда подниматься?

      А в самом деле… Наверное, это как раз и нужно для того, чтобы потом сказать себе: я сделал все, что мог. Нет в этом никакого смысла.

      Дана ушла на занятия, Млада встретила девушка из Сычёвки, которая приходила к Дане вести хозяйство, – крупная, румяная, с большими руками и толстой русой косой на плече.

      – Здравствуй, Млад Мстиславич! Кушать хочешь?

      – Нет, Вторуша, благодарствуй. Я тоже сейчас на занятия пойду, – ответил Млад и поставил узел у порога.

      – Что, и сбитню не попьешь?

      Млад покачал головой и улыбнулся, хотя улыбаться вовсе не хотелось. Внутри зрело нехорошее, сосущее волнение.

      Он еле-еле отчитал лекцию, на которых, вместо того чтобы рассказывать студентам о приметах вызова дождей, пришлось отвечать на их вопросы о вече, о гадании, о смерти князя Бориса и о происшествии