Иван Московский. Том 4. Большая игра. Михаил Ланцов

тот же Иоанн IV свет Васильевич, прозванный за миролюбие Грозным во времена первых Романовых, мог себе такое юродство позволить. Но это было именно что юродством. Не больше и не меньше. Да и то – грязным прилюдно даже он себе не позволял появляться. Если же дело касалось важных переговоров, то от того, как ты выглядел, зависело очень многое. Даже если тебя знали в лицо. Если же не знали, то и подавно…

      Так что, несмотря на накал момента, Иоанн не позволял себе небрежности в таких делах, как выход в чём попало перед толпой. Прекрасно представляя, что в таком случае его шансы резко уменьшаются. Ведь любимый дядюшка в чём его обвиняет? Правильно. В том, что он самозванец. И любой повод, любая деталь будет играть ему на руку.

      Облачился.

      И осторожно выглянул из-за ставня, оценивая обстановку.

      Так и есть. Вон дядюшка нагнетает обстановку. Сидит на коне и что-то вещает, помахивая булавой.

      Очень неудачная диспозиция.

      Если вот так выйти, то дядя будет визуально доминировать, находясь на коне. А он, Иоанн, окажется в подчинённом положении – ниже, у его ног.

      – Пригласите дядю на крыльцо, – чуть помедлив, произнёс король, оценивая обстановку.

      На крыльцо ведь не взойти верхом. Точнее, можно, но этого никто не поймёт. Крытое крыльцо довольно просторное. Там спокойно можно разместиться двум, а то и трём десяткам людям.

      Андрей Васильевич не смог проигнорировать это приглашение. Было по лицу видно – не хочет, желая оставаться на коне. Но… слез со своего копытного животного и медленно, степенно поднялся на крыльцо, встав там и откровенно красуясь перед людьми. Благо, что одет он был действительно и богато, и эффектно.

      Открылась дверь.

      Вышли два адепта Сердца. Причём так, чтобы герцог вынужденно отступил на шаг назад. Потом ещё два. И ещё. Достаточно дерзко и неприятно вышли, надвигаясь. В результате Андрей Васильевич отошёл на несколько шагов назад, спустившись на ступеньку с площадки крыльца.

      И только после этого появился Иоанн в своей знаменитой бордовой одежде, расшитой восставшими золотыми львами. За дни болезни он немало похудел, из-за чего одежда казалась ему велика. Но другой не было. И лучше было выйти в ней, чем как-то иначе.

      – Ты кто такой?! – раздражённо воскликнул Андрей Васильевич, глядя на изнурённое болезнью, осунувшееся лицо короля.

      – А ты ослеп, дядя?

      – Дядя? Ты что несёшь?! Я тебе не дядя!

      – А кто ты? Тётя?

      – Я… я… – замялся герцог Боспорский, растерявшийся от такого поворота разговора.

      Иоанн же выступил вперёд, надвигаясь на него.

      – Ты, я вижу, власти захотел. Людей мутишь. На бунт подбиваешь.

      – Кто ты такой?! Где мой племянник?!

      – Где король?! Да! Куда вы короля дели?! – начали раздаваться голоса подпевал Андрея Васильевича.

      – Значит, опыт твоего старшего брата тебя ничему не научил… – произнёс Иоанн, шагнув вперёд.

      – Не тебе, убогий, меня братом попрекать! – рявкнул Андрей Васильевич, не желая отступать. – Проваливай по добру. По-хорошему тебя надо бы вздёрнуть, как самозванца. Но…

      – Ах самозванца? – очень нехорошо