Моя прекрасная жертва. Джейми Макгвайр

[4].

      Дочитав стихотворение до конца, Федра отпустила меня и вздохнула:

      – Сейчас так уже никто не говорит.

      Я принялась вытряхивать из волос соль.

      – Ты говоришь, – сказала Керби.

      – Да. Потому что люблю свою страну.

      – Чтобы это понять, достаточно заглянуть в полицию и посмотреть, сколько раз ты участвовала в сидячих забастовках, – заметила Керби, состроив рожицу. – А при чем тут эти стихи?

      От такого вопроса Федра онемела.

      – Это сонет Эммы Лазарус, – пояснила я, но выражение лица моей подруги не изменилось. – Он написан на табличке внутри Статуи Свободы.

      Керби округлила рот: до нее наконец-то дошло. Федра закатила глаза:

      – Боже праведный, помоги нам всем!

      – Пойду за веником, – сказала Керби и побежала в заднюю комнату.

      Федра, ворча, направилась на кухню. Она всегда взрывалась, если видела, что кто-то не знает важных исторических фактов или других общеизвестных вещей. Керби вернулась со щеткой и веником:

      – После выпуска я постаралась все это выкинуть из головы. А сейчас к тому же летние каникулы. Но как бы не так! Дадут мне здесь расслабиться!

      – Не кипятись, – сказала я, беря веник, – впереди долгий день.

      Мы с Керби подмели пол, и она подбежала с совком к мусорному ведру. Я открыла крышку. В это время первые посетители вышли из припаркованных машин. А когда моя подруга во второй раз вернулась из задней комнаты, куда относила веник, они уже вошли в кафе.

      – Я не успела заполнить все солонки, – шепнула мне Керби.

      – Доделаю, – ответила я.

      Торопливо рассыпая приправы по баночкам, я взглянула на часы и удивилась тому, что мы так завозились. Обычно мы успевали со всем управиться минут за десять до открытия.

      Демонстрировать свое настроение гостям Федра не стала, но Керби и мне пришлось работать с удвоенной силой, чтобы она улыбалась. Начало дня получилось неважным: целый графин с чаем шмякнулся на пол, Гектор разбил стопку тарелок, а я не до конца завинтила крышечку одной из солонок, и посетитель высыпал на свой филадельфийский сэндвич с говядиной и сыром больше соли, чем я вытряхнула из своей головы. Чаку пришлось переделывать блюдо.

      Писательница со своей ассистенткой пришла опять – во второй раз за два дня пребывания в городе.

      – Добрый день, – улыбнулась я, после того как Керби их усадила. – Вы к нам вернулись?

      – Нам здесь нравится. Перед отъездом хочу попробовать кубинский сэндвич.

      – Я не это заказывал! – крикнул Федре Дуэйн Кауфман, сидевший один за угловым столиком.

      Он сбросил на пол верхнюю булочку своего бутерброда и облизал палец.

      – Ой-ой! – прошептала Керби. – Опять пьяный. Может, полицию вызвать?

      «И как он умудрился нализаться с утра?» – подумала я и помотала головой:

      – Федра разберется.

      – Я заказывал без кетчупа! И все остыло к чертовой матери! – орал Дуэйн.

      – Извини, приятель, сейчас