Порождение сына. Данир Дая

стик держал медальон за какие-то там заслуги в детстве. Вдоволь налюбовавшись им с секунду, он отставил его. На месте медальона возник квадрат.

      Ровный, вбирающий видимое пространство, из осколков, будто наблюдаешь через калейдоскоп, квадрат. Не однотонный: всплески видны невооружённым взглядом.

      Мужчина, в ужасе от увиденного до и увиденного сейчас, в страхе перед неизвестным жмурит глаза так, что, перестаравшись, веки могут срастись. Ужасал его не более лес, а голос, следующий за ним.

      Неразборчиво голос пищал, впивался клещом, сладковато постанывал под коркой мозга. Раздражал до желания взять скальпель и обернуть его вокруг головы. Невыносимая пытка, изучающая пределы возможного.

      Голос становился громче, тон – яснее. Старческая хрипотца с волнами из высоких к низким диапазонам напоминала материнский. Жмуриться не помогало.

      Приходилось скрываться за лаптями, измазывая грязью лицо.

      – Тут янем ьшиватсо ыт .ьтадогалб и еьтсачсен иовт .гороп йовт отэ? – вопрошал его голос.

      Мужчина давил и давил, что голова тонула в зябкой земле. Помимо голоса, что тремором проходил по его телу, он почувствовал касания. На удивление нежные подушечки пальцев щекотали уши.

      – Проснись, Макс.

      Вдруг ясно и чётко произнеслись слова с улыбкой на лице, это чувствовалось по тону

      – Пора, Макс. Проснись.

      Раз за разом нашёптывал женский голос, до боли знакомый, провоцирующий прошлое, бессовестно его вороша.

      Как вдруг Макс раскрыл глаза в своей постели.

      ***

      Рамка календаря лавировала между числами, минуя дни лета, как кажется, два за один. Листва шелестела, вдали отголоском пела автомагистраль. Зевающий свет пронизывал окна, будил всех воскресным утром.

      Многоквартирники придерживали небо. Такое ненастоящее полотно от желтоватого до ярко-голубого без единой тучи. На парковочных поредели авто. Те, что стояли, не сдвинутся до завтрашнего дня.

      Никто никуда не спешил. Так только собачники выгуливали своих питомцев. В полутьме, скрытая за фиолетовыми бархатными шторами, спальня. Плашмя лежал Макс Велки, скрюченный под тяжёлым одеялом.

      Две остальные комнаты, гостиную и приёмную, никто не посещал. Не было нужды. Всё, что было необходимо Максу, находилось рядом: кухня – пройди через коридор, а в спальне шкаф и рабочее место.

      Макс точно проснулся, но признавать этого не хотел. Планировал выспаться за эти выходные, но не давал мозг. Густая борода карамельного, изредка рыжего цвета, царапает подушку.

      На вид ему не больше сорока. Морщины только подминаются. Нос такой, что волей-неволей влезешь в чужие дела. Мощная лапа скрывает густые брови и глубокие синие глаза от лишнего света.

      Чтобы начать день, хоть его не хотелось начинать рано, Макс вынул пульт из-под кровати, включил телевизор на полстены. Приветствующая надпись, голубая студия с переливами.

      Врубился телеканал. Времена изменились: многие уже игнорируют телевидение, но проснуться Максу помогают именно свежие новости. Хоть малость и искажённые.

      Пульт откинулся на противоположную сторону кровати, Макс отвернулся от телевизора, но уши его непроизвольно двигались от каждого сказанного слова из бурчащих колонок.

      – Двадцать четвёртого июля, – читала с суфлёра диктор сухим тоном, – группа «Порождения Сына», признанная террористической королевством Дрогенланд, устроила провокацию в центре Виттенауса с требованием признания «Порога» независимой республикой. Репортаж Рены Равен.

      Перебил новостную сводку жужжащий телефон, что лежал рядом с пультом. Макс пробудился окончательно, чему был не рад. Громко и недовольно вздыхая, прищурившись, глядел на потревожившую.

      Скинув вверх «принять вызов» от контакта Ани-Мари, он приложил динамик к уху.

      – Алло, Макс? – вопрошал взволнованный женский голос.

      – Мгм, – мычал Макс в ответ.

      – Ты…

      Голос Ани-Мари дрожал. Будто ещё одно слово, и начнутся истошные всхлипы.

      – Да, что такое? – невнятно, в подушку спрашивал Макс.

      – Мама… В общем…

      Можно было догадаться, что слёзы ручьями вырвались из глаз. Но это никак не повлияло на Макса.

      – А, – кратко, даже цинично, произнёс Макс. – Всё?

      Ответа не последовало, но без него было понятно.

      – Ани, – холодно и безучастно обратился Макс, – без импульсий, ладно?

      – Мгм.

      Они помолчали друг другу в трубку. Сказать нечего. Можно приправить диалог поддерживающими, настолько приевшимися и пустыми фразами, но никто с двух разных концов не стремился к этому.

      – Давай, – еле проговорил Макс.

      Он отставил телефон, скинул трубку. Ни одна мышца на лице не дёрнулась. Пустота, безнадёжность случившегося никак не отразилась в глазах. Будто это – типичное начало его дня.

      – Очередной всплеск «помешательства», –