Денис Бушуев. Сергей Максимов

к столу, улыбнулся щербатым ртом и коротко бросил:

      – Здоро́во, честная компания.

      Алим кивнул ему головой, Гриша же встал, пошатнулся и изобразил что-то вроде поклона.

      – Водочку пьем? – осведомился Мустафа и присел на обрубок бревна. – Ну и жарища! Продыхнуть некуда.

      – Не угодно ли рюмочку, Мустафа Алимыч! – предложил Гриша.

      – Тут и без водки околеешь. Хотя – одну, пожалуй, протащу.

      Алим молчал. Мустафа искоса наблюдал за ним. Он хорошо знал брата, знал, что Алим горяч, зол, но и отходчив. И он пытался угадать: отошел уже Алим или нет. Лично ему, Мустафе, вчерашняя сцена уже казалась каким-то кошмарным сном, дикой вспышкой, недостойной ни его, ни брата. И он с горечью заметил, что Алим еще дуется, еще прячет глаза от него…

      – А я в лабазе был. Опять ящик с печеньем пропал. Кладовщик – на грузчиков, грузчики – на кладовщика… чёрт их разберет, – огорченно проговорил Мустафа.

      – Ни кладовщик, ни грузчики не виноваты. Маковкин, наверно… сам зав и утянул, – глухо сказал Алим.

      Мустафа наклонил голову, пытаясь заглянуть в глаза Алиму, но снова не поймал взгляда брата.

      – Я тоже так думаю… Наверно он. Знаешь, я даже в лицо это ему сказал. Эх, как он поднялся! Схватил…

      Мустафа вдруг умолк. Он хотел было рассказать, как Маковкин схватил в бешенстве железный шкворень и бросился на него, на Мустафу, и как кладовщик отнял у Маковкина шкворень и помирил их. Он хотел было все это рассказать, но сцена в лабазе так напомнила вчерашнюю их, братьев, ссору, что он не решился на это, и только сейчас, когда уже почти рассказал ее, понял, как нелепо похожи они.

      – Схватил… Что схватил? – спросил Алим и первый раз взглянул на брата. Взгляд его был угрюм и непонятен.

      – Ничего… так, ерунда… – замялся Мустафа и вдруг спросил: – Манефа дома?

      Алим вздрогнул, вытер потное лицо яркой бархатной феской и тихо ответил:

      – Нет… Ходит где-то…

      Мустафа взял положенную Алимом на стол феску и нахлобучил ее себе на голову.

      – Положи феску… – попросил брат.

      Мустафа облокотился на стол и мягко сказал:

      – Алим, чего ты злишься? Ну поругались и хватит. Брось, Алим. Ведь мы братья с тобой. Ну, я вот уеду скоро… А ты подумай, что бы вчера получилось, если бы я вовремя не вошел… Ты только подумай, Алим… А ты сердишься.

      Алим посмотрел на мирно уснувшего Гришу и, усмехнувшись, ответил:

      – А ничего бы не получилось… особенного.

      Мустафа быстро повернулся и молча пошел в дом. Через минуту он возвратился с байковым одеялом в руках.

      – Ты куда? – спросил Алим.

      – В малинник, спать… А жара спадет – пойду на пристань груз принимать, – ответил Мустафа, прошел под гору в конец сада и скрылся в кустах малины.

      Гриша Банный, приоткрыв один глаз, долго следил за его фигурой и, снова зажмуриваясь, издал сладкий звук, похожий на зевок. Алим толкнул его под столом ногой.

      – Гриша! Спишь?

      – Н-нет…