Суд над колдуном. Татьяна Богданович

год торгует. И квас у него медвяный, игристый. Весь народ знает. И Олена Иванова, Ондрейкина жонка, тоже у него тот квас по́часту берет.

      Дьяк его перебил и спрашивает, ведает ли он, Прошка, что к Ондрейке по́часту разные люди тайком ходили?

      Прошка и сказать дьяку не дал. Сразу говорит:

      – Ведаю. Как мне не ведать? У меня в подклети все чутко. Тотчас, как придут, Олена Иванова ко мне бежит. – Дай, – молвит, – кваску жбан поигристей, там сват Пахом пришел…

      – Будет тебе про квас, про свой. Говори, ведаешь ли, как Ондрейка тем людям ворожил? На человечьих костях, али как?

      – Ведаю, – говорит Прошка. – Как мне не ведать? Ворожил, Ондрейка. Костей человечьих у его полной угол навален. Страсть! И он на их, ведомо, ворожит…

      Тут дьяк не утерпел. Как квасник про ворожбу заговорил, он боярина за рукав потянул и на ухо ему что-то пошептал. Боярин глаза открыл. А Прошка еще пуще заливается:

      – Ворожит, – говорит, – Ондрейка на тех костях всем, кто до его придет. И мне то́ все чутко. И в ночь-пол-ночь к ему люди ходют и ворожит он им…

      Боярин-то спросонок не разобрал, что ему дьяк на ухо шептал. Услыхал, как квасник хвастает, как крикнет на него:

      – Ты, што ж, – пережечь тебе надвое! – коли давно про то ведал, ране не довел?

      С квасника разом вся спесь слетела. Не знает, что и сказать.

      Дьяк только рукой махнул. Все ему дело боярин испортил. Напугал квасника. Теперь от него ничего не добьешься. Велел стрельцу увести Прошку.

      А боярин и не заметил ничего, спрашивает:

      – То изветчик[24], что ль, Иваныч?

      – Не, Юрий Ондреевич, – сказал дьяк, – то по́слух[25]. Изветчица та вон – Улька Козлиха. Тотчас буду извет честь. Бориско, – крикнул Алмаз Иванов подъячему, – гони приводных людей в заднюю избу, а Ондрейку Федотова оставить.

      Стрельцы окружили толпу и пинками погнали в заднюю дверь. Ондрейку один стрелец взял за рукав и подвел к столу.

      – А меня пошто гонют? – заголосила чернявая бабенка, Улька. – Я тебе, свет боярин, про его вора и душегубца, все подлинно обскажу…

      – Гони, гони скорея, – крикнул дьяк, не слушая бабы. Стрелец ухватил ее за ворот и потащил за другими.

      Извет

      В горнице стало тихо и будто даже посветлело.

      – Ну, Иваныч, чти извет, – проговорил боярин, опираясь на обитую красным сукном стену.

      За изветом, – думает, – в самую пору вздремнуть.

      Дьяк расправил свиток и зачитал внятной скороговоркой:

      «Великому, государю, царю и великому князю Алексею Михайловичу, всея Великие и Малые и Белые России самодержцу, холопка твоя, Улька Богданова, прозвищем Козлиха, челом бьет. Извещаю я тебе, великий государь, на вора и колдуна и смертного убойцу, на зовомого лекаря, Ондрейку Федотова. В нынешнем, государь, году, сентября в двадцать пятом числе, был тот вор Ондрейка во дворе боярина князь Никиты Иваныча Одоевского. А во дворе князь Никиты Иваныча встретился ему, вору Ондрейке, сын князь Никиты, княжич Иванушко. А повстречался

24

Доносчик.

25

Свидетель.