Манхэттен. Джон Дос Пассос

этого, раз тебе мама говорит!

      Эд Тэтчер заиграл баркаролу.

      Эллен танцевала баркаролу, взмахивая в такт ручками, разрывая ножками газету.

      – Ради Бога, Эд, убери девочку, она рвет газету.

      Он взял замирающий аккорд.

      – Милочка, ты не должна этого делать. Папочка еще не дочитал ее.

      Эллен продолжала танцевать.

      Тэтчер бросился к ней и посадил барахтающуюся, смеющуюся девочку к себе на колени.

      – Эллен, ты должна слушаться, когда мама говорит с тобой. И не надо портить вещи, дорогая. Изготовить бумагу для этой газеты стоило денег, люди трудились над ней, а папочка ходил покупать ее и еще не дочитал. Понимаешь, Элли? Нам нужно созидание, а не разрушение.

      Он вновь сел за баркаролу, а Эллен продолжала танцевать, осторожно ступая среди роз по солнечному полю ковра.

      Шесть человек сидели за столом в кафе и наскоро закусывали, сдвинув шляпы на затылок.

      – Черт побери! – воскликнул молодой человек в конце стола; он держал в одной руке газету и чашку кофе в другой. – Вот так штука!

      – Какая штука? – проворчал длиннолицый человек с зубочисткой во рту.

      – «Огромная змея на Пятой авеню[20]. Сегодня утром, в половине двенадцатого, дамы с визгом разбежались по всем направлениям, когда большая змея выползла из каменной стены водокачки на Пятой авеню и стала переползать тротуар…»

      – Утка!

      – Это еще что! – вставил старик. – Когда я был мальчиком, мы охотились на бекасов в Бруклине[21]…

      – Ах, Боже мой! Уже четверть девятого, – пробормотал молодой человек, складывая газету.

      Он выбежал на Гудзон-стрит. Улица была полна спешащих людей. Скрежетали подковы лохматых ломовых лошадей, скрипели колеса грузовых фургонов, сливаясь в оглушительный грохот и наполняя воздух едкой пылью. Девушка в шляпке с цветами, с большим голубым бантом у острого подбородка, ожидала его в дверях товарного склада «М. Сюлливан и K°». Молодой человек почувствовал, как внутри у него все забурлило, точно в откупоренной бутылке.

      – Хелло, Эмили!.. Знаете, Эмили, я получил прибавку.

      – Вы сегодня очень опоздали.

      – Честное слово, я получил прибавку на два доллара.

      Она дернула подбородком сначала в одну сторону, потом в другую.

      – Подумаешь!

      – А помните, что вы обещали мне? Если я получу прибавку, то…

      Она взглянула на него и хихикнула.

      – Это еще только начало.

      – Подумаешь! Пятнадцать долларов в неделю.

      – Помилуйте, ведь это шестьдесят долларов в месяц. А я еще вдобавок изучаю торговлю, по импорту работать буду.

      – Глупыш, вы опоздаете. – Она вдруг повернулась и побежала по грязной лестнице; ее широкая юбка колоколом колыхалась из стороны в сторону.

      – Господи! Я ненавижу ее. Я ненавижу ее. – Смахивая слезы, которые жгли ему глаза, он быстро пошел вниз по Гудзон-стрит в контору «Уинкл и Джюлик. Вест-индский импорт».

      Палуба

20

Пятая авеню – всемирно известная центральная улица Манхэттена. В конце XIX в. одна из нью-йоркских газет писала: «Пятая авеню в настоящее время состоит из 45 блоков; на ней расположены около 340 частных резиденций, все из которых принадлежат высшему классу». Здесь же находились и находятся по сей день наиболее дорогие и фешенебельные магазины и рестораны.

21

В конце XIX в. городская застройка Бруклина все еще соседствовала с пригородным ландшафтом. По свидетельству современников, в 1900 г. дорогу транспорту на улицах еще порой преграждали гурты пасущихся овец.