Изоляция. Руслан Мударисов

а выход! Выход зависит от того, куда ты хочешь попасть, к чему стремишься. Подумайте, каждую секунду гибнет человек. Вы ещё живы? Значит не всё так плохо, как вам кажется. Ну а теперь сделайте так, чтобы ни в коем случае не попасть в эту статистику. Все остальное – мелочи.

      Но на тот момент я думал иначе. Весь мир остановился, когда я увидел её с другим. Мне хотелось убить их. Убить их обоих. Мне хотелось унизить их. Я хотел доказать ей, что она сделала неправильный выбор.

      Ни слова не сказала. Просто так ушла, и всё. Я такого не заслужил. А может, и заслужил, ведь так любить нельзя. Нельзя умирать, сгорать от любви. А что я мог с собой поделать? Ведь это не контролируется. Если бы мне давалась возможность выбрать другую, то я тут же выбрал бы любую. Любую, только не её!

      С другой стороны, зачем мне объяснения? Услышать, что я не такой, что я не достоин, что я – не тот. Нет, всё правильно: не нужно было нам разговаривать.

      Почему снова я? Я что, проклятый? В голове крутился водоворот мыслей. Всяких. Это были и жалость, и гнев, и снова жалость. Как я себя жалел! Не было не одного человека несчастнее меня. А ещё сильнее меня съедал интерес. Мне жутко было интересно, кто он. Лучше? Любит ли она его? Этот интерес и заставил меня стоять ночью напротив её дома.

      Лил дождь. Я промок до ниточки, но все равно стоял и ждал. Я знал, что они будут проходить именно здесь, я знал, что они гуляют, я знал, что они вдвоём. Вдвоём. Так же, как и я когда-то с ней. Сердце колотилось. Ни в коем случае я не хотел быть замеченным. Это было унизительно, но я не мог иначе. Я стоял напротив её дома у светящего столба. Нашел место, где меня точно никто не увидит. Если идти по дороге, то свет от фонаря, что светил над моей головой, ослеплял, и меня не было видно.

      Дождь успокоился, и капли полетели не так быстро. За несколько минут ливня вокруг моего столба образовалась большая лужа, но меня это не особо волновало. Появилась дрожь. Странно, когда лил дождь, её не было, перестал лить – и я тут же замерз. Все-таки дрожал я не оттого, что замерз, а от того, что адреналин бил в голову.

      Ещё двадцать минут до одиннадцати. Где они? Ещё двадцать минут и начнется комендантский час, а там, уже тех, кого заметят на улице, ждут неприятности: выяснения, объяснения, штрафы.

      Если вы впервые нарушили Великий Кодекс, с вами проведут беседу. Если вы подросток до семнадцати лет, то и с вашими родителями. В основном они ответственны за детей. Они же и понесут наказание в случае какого-нибудь преступления, вместе с ребенком. Да, закон, конечно, в чём-то не логичен, но максимально справедлив. Каково чувствовать груз ответственности за своего ребенка, за его действия, за его поступки? Целых семнадцать лет родители должны жить, словно под колпаком, ежедневно и ежечасно работать. Работать не у себя в конторе, а дома. Воспитание ребенка – это работа, тяжелая и очень, дико ответственная. Именно это и было введено после Великого Референдума. Рождаемость сократилась в разы. Но качество заметно повысилось, потому что по детям судят о родителях. Дети стали вежливыми и законопослушными. Главный лозунг молодёжи: «Не навреди». Вреда сейчас днём с